Путь, что ведёт нас к Богу

Митрополит Евлогий (Георгиевский) - в послереволюционные времена русский епископ в Париже — отмечал в своих записках: «На Западе, у католиков, Божия Матерь — это, прежде всего, Пречистая Дева. Они почитают Ее чистоту и Ее девичество. А для нас — Она, прежде всего, Милующая Мать». Эта точка зрения довольно распространена. Но на самом деле, конечно, даже если вспомнить молитву "Ave, Maria ", то там есть слова "Sancta Maria, Mater Dei" («Святая Мария, Матерь Божия»), В другой молитве - "Ave, Maris Stella"(«Радуйся, Звезда над морем») - уже во втором стихе исповедуется Мария как Матерь Божия (Dei Mater Alma). Можно вспомнить и еще одну молитву - "Ave, Redemptoris Mater", то есть «Радуйся, Искупителя Мати». Здесь тоже Пречистая Дева исповедуется как Мать. Таких примеров очень много, поэтому на самом деле, конечно, и для западного христианства Пречистая Дева — это Мать, что известно как из "Marialis cultus"Папы Павла VI, так и из других документов, но, главное, из древней литургической традиции христианского Запада. На это указывает Романо Гвардини в книге «Введение в молитву», когда подчеркивает, что христианское сознание очень рано наградило Марию именем Матери, и, с другой стороны, замечает, что «материнство Марии освещается ореолом Ее девственности».

Можно говорить о том, что почитание Богородицы как Пречистой Девы было действительно несколько ослаблено на христианском Востоке. Причина этого проста — для греков IV или V веков Мария, помимо всего прочего, еще и Ттсеррахск; Етратг]у6д, то есть «Царящая над битвами Полководица» или «Взбранная Воевода», и в то же время — Дева (napSevoc;).

Это напоминает о богине греческого Олимпа — Афине Палладе, что не случайно, ибо грек всегда приносит в христианство черты своей прежней тысячелетней религиозности, а затем уже внутри Церкви начинает преодолевать эту древнюю религиозность. Русским, полякам, венграм, даже французам и немцам гораздо легче, чем грекам, потому что культура этих народов начинается с принятия христианства. В частности, с крещения Руси. Ay греков есть Гомер, Софокл, Еврипид, Платон и Аристотель. Им очень трудно преодолеть наследие античности.

Итальянцам гораздо проще, потому что римский дух больше связан с порывом, чем с мыслью. Римляне — это народ воинов и поэтов, а греки — народ мыслителей, народ с очень развитым сознанием, с прекрасной памятью, и поэтому преодоление античной культуры греку дается с большим трудом. Однако с течением времени Дева–Воительница мало–помалу превращается в Мать- Отроковицу с чертами той Девы, которую в Марии видит и христианский Запад. Хотя, конечно, и римляне прошли это искушение отождествления Матери Божией с древними культами: в Риме есть даже храм, который называется"Santa Maria sopra Minerva ", построенный на развалинах храма Минервы.

Греки преодолевают искушение увидеть в Марии Деве «новую Афину» только тем, что вживаются в Евангелие, молитвенно всматриваясь в тот Ее образ, что дается нам на первых страницах Евангелия от Матфея, где пять раз повторяется выражение «Младенец и Матерь Его». Вот почему на иконах Она за редкими исключениями изображается с Младенцем Иисусом на руках. Преодолевается это искушение и через вслушивание в то, что говорит Богородица на страницах Нового Завета и, прежде всего, в то место рассказа о браке в Кане Галилейской, где Она говорит, указывая на Своего Иисуса, как бы обращаясь к каждому читателю Евангелия: «Все, что Он скажет вам, то сделайте».

Богословы всегда обращают внимание на то, что в тексте это последние из тех вообще немногих слов, которые произносит Пречистая Дева. «Мы не сможем по- настоящему принять Деву как Мать, — сказал однажды Иоанн Павел II, — если не прислушаемся к Ее словам, из которых становится ясно, что Иисуса надо слушать как Учителя истины, что надо следовать за Ним… Эти слова Мария повторяет все время, держа Своего Сына на руках и указывая нам на Него глазами».