Путь долга и любви

— Восемь, — без запинки ответила я.

— Во-от… И после всего, что между нами было, ты ещё пытаешься мне врать?

А были между нами платья всех фасонов и материалов, скандалы из-за длины юбок и дружные попытки вернуть в сознание моего папу после озвучивания мастером Эроситом счетов за услуги.

С ответом я не нашлась. Отступила, сделала реверанс и пробормотала:

— Ты сильно спешишь? Или я всё-таки успею умыться?

— Теперь вообще не спешу, — заверил красноволосый. — Умывайся, куколка. Я пока платья распакую.

Как бы там ни было, а злоупотреблять терпением приятеля я не стала, в умывальне провела от силы десять минут. Вернулась ровно к тому моменту, как в комнате объявилась Тильда с подносом. Кроме чайника и сахарницы горничная догадалась принести бутерброды и оладьи с мёдом. Она споро сервировала маленький столик и столь же споро покинула спальню.

— Итак, номер один! — воскликнул Эросит, вытягивая из коробки нечто объёмное и, несомненно, красивое. Отвлекаться на завтрак мастер не собирался…

Моему взору предстало великолепное розовое платье. Глубокое декольте, рукава-фонарики и пышная, вернее наипышнейшая, юбка, вкупе с алой отделкой, придавали платью чрезвычайно нарядный вид. Я не выдержала и тихо ахнула, а Эросит растянул губы в улыбке и отрицательно качнул головой.

— На приём в этом платье идти нельзя, — сообщил очевидное кутюрье. — Оно для бала.

И всё бы хорошо, но…

— Значит, ты тоже о приёме знаешь?

— Я потому и примчался, — сказал красноволосый.

Я досадливо закусила губу. Отлично. Все всё знают, только я не в курсе. Что ж, придётся провести с отцом и Ридкардом просветительскую беседу и предупредить, что повторение подобной ситуации неизбежно приведёт к скандалу. Понимаю, что сейчас им некогда соблюдать протоколы и всё прочее, но узнавать новости мимоходом и от посторонних я не желаю.

— А вот это… — Эросит отложил розовый наряд и открыл вторую коробку. — … это, наверное, подойдёт.

Теперь взору предстало прелестное жемчужное платье с серыми оборками и белоснежными кружевами. Никакого шика, чистый элегант.

— А третье?

— В третьей коробке не платье, — сообщил красноволосый. — Там бельё.

Я не расстроилась, ибо уже решила, что на приём пойду в жемчужном. И, несмотря на неловкость ситуации, не побоялась спросить:

— Эросит, а подробнее про приём рассказать можешь? Меня, увы, даже в известность не поставили.

Мужчина скривился и пожал плечами.

— Что-то официальное. Мне, видишь ли, тем более не докладывают.

Я шумно вздохнула и бросила взгляд на столик, где остывал чайник и оладьи, но Эросит мои надежды разрушил.

— Сперва примерка, — отрезал он.

Пришлось подчиняться.

Ещё один поход в умывальню с целью сменить ночнушку на традиционный комплект — панталоны и нижнюю сорочку. Следом попытка надеть жемчужное платье — это уже в присутствии мастера, ибо стесняться действительно нечего. Платье, разумеется, село, причём превосходно, несмотря на то что шилось по старым меркам. А вот с заклинанием для застёгивания пуговиц вышел ожидаемый затык.

— Эросит, помоги, пожалуйста.

Модельер приблизился, шепнул заклинание и провёл рукой вдоль спины. Пуговички и петли повиновались слову красноволосого мгновенно.

— Слёзы по-прежнему лишают тебя сил?

Кивнула, хотя вопрос больше походил на утверждение, а мой ответ… я была не совсем честна. В данный момент у меня не только с бытовыми заклинаниями проблемы возникли — я не чувствовала в себе способность поднять щит. Но это не выгорание, нет. Просто слабость. Впрочем, Эроситу такие подробности ни к чему.

— Значит, со слезами надо заканчивать, — сказал кутюрье уверенно.

— Уже.

Я впихнула ноги в принесённые Эроситом туфли, подняла волосы, изображая некое подобие высокой причёски, и покрутилась перед зеркалом. Как бы там ни было, а мне нравилось. Даже припухшие веки образ не портили.

— А что у нас с украшениями? — спросил красноволосый.

— На комоде саквояж, — откликнулась я.

Самый модный стилист столицы стрелой метнулся к комоду, завладел чёрным чемоданчиком. После без лишних церемоний высыпал содержимое саквояжа на постель и удивлённо присвистнул.

Кажется, помощник ректора говорил, что госпожа комендант женского общежития сложила в саквояж всё самое ценное, но предметов, способных вызвать столь бурную реакцию Эросита, среди своих вещей не припоминала.

Я обернулась в желании понять, что именно взволновало мастера, и застыла каменным изваянием. Кутюрье держал в руках массивное колье, подаренное Киром.

— Убери эту гадость, — в моём голосе проявились брезгливые нотки. — А лучше…

— Только не говори, что мне следует его выбросить, — перебил Эросит.

Я чувствовала, что нарываюсь, но всё равно кивнула.

— Та-ак… и по какому поводу мы разбрасываемся такими вещами? — складывая руки на груди, вопросил красноволосый.

Объясняться с приятелем не хотелось, поэтому решила привести самый веский, с точки зрения девиц моего круга, аргумент:

— Эросит, это всего лишь аквамарины.

Реакция кутюрье была неожиданной — он совершенно искренне поперхнулся воздухом и не менее искренне закашлялся.

— Что? — выпалила я.

А в ответ услышала предельно возмущённое: