Путь к колодцу (СИ)

   С трудом открываю я глаза - бездонное небо надо мною, с мутными колышущимися плавно кляксами на нём. Всматриваюсь до рези в глазах, медленно, очень медленно превращаются кляксы в ветви берёзы. Я в лесу... В обыкновенном весеннем лесу. Но почему в весеннем? - скользит не задевая сознания мысль, с трудом, не сдерживая стона, приподнимаюсь я на локтях.

   - Лежи, лежи пока...- Амвросиевна, глядя на меня, полными печали глазами, помогает мне лучше опереться спиной о ствол берёзы.

   - Выпей.- подносит она к моим губам чашку с чем-то необычайно ароматным, и я, закрыв глаза, делаю несколько болезненных глотков. Горячая волна растекается по телу, успокаивая боль.

   - Амвросиевна, что, совсем плохо? - с трудом ворочая одеревеневшим языком, поворачиваюсь я к ней. Отводит она печальный свой взгляд:

   - Не по силам тебе оказалось... Убил ты всё...

   - Себя, да? Всех их? - с ужасом вспоминая прошедшее, шёпотом спрашиваю я.

   - К тому идёт...- задумчиво глядя мне в глаза, тихо ответила. С трудом поднялась она, опираясь о свою клюку:

   - Вот и всё. - глянула сурово: - Семя посеяно, взрастёт ли? А они не погибли, они все в тебе. Ты это они. Прощай, Женя, прости, что всё так получилось. Думала, будет для тебя лучше...

   И не успел я протянуть руку в попытке удержать её, как толкнула она решительно клюкой в землю и исчезла, растворившись в воздухе.

   Тяжело опираясь о ствол березы, поднялся я и встал, обхватив берёзу, не в силах ступить. Значить все они -- это я? А весенний лес шелестел вокруг свежайшей ещё светло-зелёной листвой.

   Когда же пришла весна.- думал я, глядя вокруг: - Сколько же времени прошло? Не ужели всё закончилось? И я вернулся домой?

   Я даже закрыл глаза от ощущения умиротворения, чувства возврата домой из долгого и страшного путешествия, возврата в привычный и близкий с детства мир.

   И вся противоестественность прошедшего с необычайной чёткостью предстало передо мною, покачнулся я, как от удара, и, скрипнув зубами, невольно замычал, упершись головой в шершавую кору дерева. Как смогу я жить дальше, с этим грузом?

   Подняв глаза, увидал я Анатолия Ивановича, шёл он среди деревьев, покачиваясь, прихрамывая, опираясь тяжело на сучковатую палку, оборванный, заросший лохматой щетиной, с покрытыми бурыми пятнами ожогов скулами, истощённый до неузнаваемости. С тоской следил я за его приближением. Это был он и не он, злой отчаянно-обречённый взгляд из-подлобья, всё это было совершенно не свойственно прежнему Анатолию Ивановичу, и всё же я совершенно не сомневался в том, кого я вижу.

   Морщась болезненно, он медленно сполз на мох и уселся у соседнего дерева, опершись спиной о его ствол, подставил лицо солнечным лучам.

   - Ты заметил - там нет солнца. - устало сказал он, чуть погодя. Я только пожал плечами.

   Глава 19

   Странным было это наше возвращение, через полгода после исчезновения. Смотрели на нас, как на оживших покойников. Говоря откровенно, я сам себя чувствовал вернувшимся в самом буквальном смысле с того света. И то, что были мы истощены до крайней степени, изранены, не было главным... Сломалось что-то внутри, в душе, как говорили в старину, и невероятно тоскливо было смотреть на толкотню вокруг нас, бесчисленные и совершенно бессмысленные вопросы - Во что одеты черти? Какой системы у них оружие..? Да имело ли это какое-то значение?

   Апатия и безразличие овладели мною, и мог я целыми днями лежать бессмысленно уставившись в потолок и ни на что не реагировать, и только волна холодного бешенства мутной пеной вскипала во мне, от бессодержательных этих допросов, от их глупой ненужности, абсурдности...

   К счастью врачи запретили вскоре беспокоить нас, определив покой и сон, как главное условие нашего выздоровления. И потянулась смутная череда неразличимых дней и ночей, проведенных в угарном чаду транквилизаторного дурмана. К нам применяли самые сильные психотропные препараты, и за две недели под их воздействием, померк свет воспоминаний, утихла разрывающая душу боль. И стало всё пережитое туманным прошлым - сумрачно-кошмарным сном. Силой задвинули весь пережитый ужас куда-то в глубины подсознания, и осталась только непонятная тоска и пугающее самого удивление, вдруг охватывающее при взгляде на что-нибудь самое обычное... Сожмётся сердце во внезапной тревоге и, застываешь, удивленно растерянно рассматривая что-то, образ чего поражает своей схожестью с чем-то необычайно важным до боли знакомым и близким...

   Первые дни мать и Светлана не отходили от меня, подменяя друг друга, они постоянно были рядом, следили за мною, всякий раз отвлекая разговорами о знакомых, о том, как ждали меня, надеялись и верили, что жив я... Спасибо им за это, и за то, что не позволили мне вернуться в собственную квартиру, где одиночество точно довело б меня до депрессии. За время моего отсутствия мама настолько сдружилась со Светланой, что ни чего уже не делала без предварительного согласования с нею. До этого я как-то не замечал между ними особой симпатии.