Путь к золотому дракону

Арры больше нет.

Город мертв. Сигурд заглядывает в каждый дом, хотя сразу видно, что там никто не живет. Но он отчаянно надеется встретить хоть кого-то, увидеть хотя бы собаку… хоть что-то живое!

Тишина.

Яркий полуденный свет.

Вокруг — владения смерти.

Он никогда не думал, что сможет напугаться леса, но деревья, прорастающие через окна мертвых домов, внушают ему ужас. Арра мертва, потому что нет и никогда не было никакого золотого дракона, конунга Арры, Фергюс умер, и город умер вслед за ним.

Сигурд один. У него нет никого. Он один на всем белом свете. Вокруг него, на север и на юг, на запад и на восток, простирается немая жуткая тайга. Он зовет богов, но боги не откликаются, ибо они умерли вместе со своими детьми.

Смерть! Богиня в красном, собирающая жатву и приходящая к каждому в свой срок! Здесь правит не она. Здесь прошло нечто иное, более древнее, более ужасное… настолько неправильное, насколько неправилен весь этот мир…

Он подходит к палатам конунга. Черные, истлевшие стены; обрушившиеся купола; слепые окна. А во дворе, ухмыляясь одинаковыми улыбочками, стоят Чет и Нечет.

Стоит Князь Игры.

— Ты мой, — говорит он, и два голоса сливаются в один. — Час пробил, волкодлак! Теперь ты не уйдешь от меня, не спрячешься за бабью юбку. Все вокруг принадлежит мне. Твой город, твой род, твой конунг…

И тут на Сигурда накатывает злость.

Он был верен Фергюсу, потому что Фергюс был его конунгом! И не так важно, мертв тот или нет, — если Сигурд жив, его верность жива тоже! И не так важно, существует ли на самом деле Аррани Валери! Даже если она есть игра его воображения — Сигурд верен ей! Сигурд любит ее!

И не грязному духу осквернять обитель конунгов Арры!

Выхватив меч, Сигурд бросается вперед. В нем горит ярость, чистейшая ледяная ярость; пламя отражается в его клинке, пламя поднимается над мертвой Аррой — священный очистительный костер! Пусть сгорит весь этот, обман, вся эта пустая обертка! Арра жива, всегда жива, она не может умереть! А там, над ней, в высокой небесной траве, вечно бродит Старый Волк, отец всего сущего! Вечно играет на флейте синеглазый Вэйлезарре! Вечно прядет, чуть улыбаясь, великая Арведуэнн!

Левой рукой он чувствует Яльгу. Правой — Эгмонта. Его друзья всегда с ним. Его род — всегда в нем. Его Арра — незыблема, вечна, прекрасна!

Так будет всегда.

8

Обе ладони сводило от боли — я почти не чувствовала пальцев. Под ногами опять была мягкая земля, пахло разнотравьем, и где-то поблизости серьезно жужжал тяжелый шмель.

Я открыла глаза.

Мы стояли на том же самом лугу: ромашки, анютины глазки, иван-чай… С травинки на травинку перепархивали изящные стрекозы. Но зеркала исчезли, во всем чувствовались уверенность и равновесие, а посреди луга…