Путь камикадзе

* Вы должны быть готовы к тому, что вас будут провоцировать. Если блюстители методологии из службы стандартов посетят ваш проект и придут в негодование от того, что вы не используете официально утверждённую методологию компании, то вас наверняка ждёт гневный звонок от босса босса вашего босса. Вы должны быть готовы ответить: «Мистер Большая Шишка, мы решили не использовать эту методологию, потому что она гарантирует провал. Если вы считаете необходимым настаивать на ней, моя команда и я готовы уйти хоть сегодня – с другой стороны, я был бы чрезвычайно признателен, если бы вы оставили нас в покое и велели блюстителям стандартов сделать то же самое. Мы делаем все, что необходимо». Этот приём не сработает до тех пор, пока большой начальник в самом деле не убедится, что вы и ваша команда уйдёте немедленно, как только вас к этому вынудят.

* Вы должны быть готовы иметь дело с врагами, которые даже в случае успеха проекта будут иметь на вас зуб. Например, в описанном выше случае вы бросили вызов Большой Шишке и она этого не забудет. Вы спутали карты блюстителям методологии и тем самым облегчили жизнь их жертвам; они никогда не простят вам этого. В самом деле, вы могли сжечь так много мостов и нажить столько врагов, что вам (и, возможно, вашей команде тоже) придётся уйти к концу проекта.

Если отставка или жёсткая линия поведения на переговорах для вас неприемлемы, что же тогда остаётся делать, если переговоры приносят неудовлетворительные результаты? Все очень просто: надо переопределить сущность проекта (рис. 2.1, глава 2). В самом начале переговоров вам может казаться, что начинается проект «невыполнимая миссия». Действительно, имея достаточные ресурсы и талантливых исполнителей, вы готовы творить чудеса. Однако, если ресурсов окажется недостаточно, а программисты будут тупыми, то с чудесами ничего не выйдет.

Таким образом, более вероятно, что вас толкают в проект «камикадзе» или «самоубийство»; в лучшем случае, при достаточно жёсткой позиции на переговорах, может получиться «отвратительный» проект. В любом случае необходимо отметить, что менеджер проекта должен верить в возможность достижения поставленных целей (в частности, планов, требуемой функциональности и т.д.) и должен быть способен убедить участников проектной команды в их достижимости. Как отметил John Boddie в [10]:

Лидер проекта, который заботится о своих сотрудниках, не должен обещать им золотые горы и скрывать истинное положение вещей. Он должен честно говорить о том, какие усилия от них потребуется и каковы шансы на успех. Программисты вовсе не так уж глупы. Самые опытные из них прекрасно чувствуют, когда им «вешают лапшу на уши». Большинство из них не желают участвовать в разных играх вокруг проекта, поскольку они знают, что в случае кризиса вся его тяжесть ляжет именно на них.

Если же менеджер проекта убедился, что цели безнадёжного проекта недостижимы,

но проект в любом случае должен продолжаться, то для него очень важно донести до остальных участников команды, что они оказались в проекте «камикадзе» или «самоубийство». Некоторые могут согласиться с любым вариантом, и менеджеру важно понимать причины, толкнувшие их на это; а другие могут отказаться от участия в проекте. Например, вполне возможно, что ущемлённые в чем-либо участники проекта рассматривают его как отличный способ отомстить обидевшей их организации, поэтому они могут присоединиться к проектной команде с единственной целью – обеспечить провал проекта.

В этом есть любопытный этический аспект. Как было отмечено выше, я вовсе не советую поступать неэтично или аморально, однако я также считаю, что те переговоры, которые имеют место в безнадёжном проекте, вынуждают менеджера проекта относиться к владельцу, заказчику и/или высшему руководству как к противникам. С другой стороны, участники проектной команды подобны одной семье. Помимо чисто деловых и профессиональных взаимоотношений с участниками команды, менеджер должен ощущать ответственность за них и заботиться о том, чтобы они не стали жертвами политических баталий. Я признателен John Boddie [10] за цитирование одного высказывания Наполеона, которое выражает эту мысль более убедительно, чем я смог бы это сделать: