Путь королей

Далинар изучал своего бывшего друга, смотрел ему в глаза, пытался увидеть, что происходит в его душе. На лице Садеаса отсутствовала привычная ухмылка. А ведь он всегда ухмылялся, когда был доволен очередной интригой. Понимал ли великий князь, что Далинар умеет читать по его лицу, и не пытался ли таким образом скрыть свои чувства?

— Садеас, не нужно ничего предъявлять. Мои люди в вашем распоряжении. Если что-то потребуется, просто скажите. Адолин, за мной.

Далинар развернул Храбреца и галопом помчался вдоль марширующего войска к авангарду. Адолин с неохотой последовал за ним, оставляя Садеаса вместе с адъютантами позади.

Начался долгий путь. Здешние постоянные мосты принадлежали Далинару, их ремонтировали и охраняли его солдаты и разведчики, и они соединяли плато, которые он контролировал. Садеас все путешествие проделал, держась в середине колонны из двух тысяч человек. Время от времени он посылал адъютанта, который приводил к нему того или иного солдата.

Далинар внутренне готовился к битве, что ждала впереди. Он обсуждал со своими офицерами расположение плато, получил отчет о том, где именно ущельный демон решил превратиться в куколку, и послал вперед разведчиков, чтобы те высматривали паршенди. Разведчики перепрыгивали с плато на плато при помощи длинных шестов и в мостах не нуждались.

Наконец войско Далинара пересекло последний постоянный мост, и им пришлось ждать, пока мосты, которые волокли чуллы, не опустят поперек расщелин. Большие машины были построены на манер осадных башен с громадными колесами и укрепленными щитами, прячась за которыми солдаты могли толкать мост. Возле ущелья они распрягали чуллов, собственными силами толкали машину вперед и приводили в движение храповое колесо в ее задней части, чтобы опустить мост. Как только тот вставал на нужное место, машину отцепляли и перевозили через пропасть. Мост был устроен так, что машину можно было подсоединить и с другой стороны, затем его поднимали, разворачивали и снова запрягали чуллов.

На это уходило много времени. Далинар барабанил пальцами по седлу из свиной кожи и наблюдал за тем, как войско преодолевало первую расщелину. Возможно, Телеб был прав. Могли ли они использовать легкие, более подвижные мосты, чтобы перебираться через эти расщелины, а к осадным прибегать лишь во время финального штурма?

Перестук копыт по камню возвестил о том, что вдоль колонны кто-то приближается. Далинар повернулся, ожидая увидеть Адолина, но вместо него обнаружил Садеаса.

Ну почему Садеас попросил, чтобы его сделали великим князем осведомленности, и почему так усердно копался в этом деле с лопнувшей подпругой? Если он и впрямь решил сфабриковать доказательства вины Далинара…

«Видения велели мне доверять ему», — твердо сказал себе Далинар. Однако на самом деле он уже не испытывал былой уверенности. Стоило ли так рисковать, прислушиваясь к сказанному?

— Твои солдаты весьма преданы тебе, — заметил Садеас, приблизившись.

— Верность — первый урок в жизни солдата. Я бы встревожился, узнав, что они не усвоили его.

Садеас вздохнул:

— Далинар, честное слово, ну как ты можешь быть таким самодовольным?

Великий князь не ответил.

— До чего же странно наблюдать за тем, как иной раз люди поддаются влиянию своего предводителя, — продолжил Садеас. — Среди них полным-полно твоих уменьшенных копий. Они прячут свои чувства так глубоко и стягивают в такие крепкие узлы, что под давлением те превращаются в камень. Глянешь с одной стороны — сама уверенность, а вот с другой — все совсем наоборот.

Далинар по-прежнему крепко сжимал челюсти.

«Садеас, во что ты играешь?»

Тот лишь улыбнулся, подался ближе и негромко проговорил:

— Тебя ведь сейчас раздирает от желания заорать на меня, верно? Когда-то давно ты ненавидел намеки на собственную неуверенность. В те времена твое недовольство частенько заканчивалось тем, что по камням катились одна-две головы.

— Многие из тех, кого я убил, не заслуживали смерти. Человек не должен бояться потерять голову, потому что выпил слишком много вина.

— Возможно, — пренебрежительно сказал Садеас. — Но разве тебе не хочется дать себе волю, как когда-то? Разве это не бьется внутри, словно живое существо, которое поймали и посадили в большой барабан? Бьется, стучит, пытается вырваться наружу?

— Да, — сказал Далинар.

Признание как будто удивило Садеаса.

— А ведь есть и Азарт. Ты все еще чувствуешь Азарт?

Мужчины нечасто говорили об Азарте, радостном предвкушении битвы. Это была личная вещь.

— Садеас, я чувствую все, что ты перечислил. — Далинар смотрел вперед. — Но не всегда позволяю этому прорываться наружу. Чувства — то, что определяет мужчину, и потому самоконтроль — признак истинной силы. Ничего не чувствуют только мертвецы, но поддаются каждому чувству лишь дети.

— Попахивает цитатой. Я так понимаю, это из Гавиларовой книжечки о добродетелях?

— Да.

— Тебя совсем не тревожит, что все Сияющие предали нас?

— Легенды. Отступничество — событие столь древнее, что с тем же успехом могло бы случиться в темные дни. Что на самом деле сделали Сияющие? Почему они это сделали? Мы не знаем.