Путь Короля. Том 1

Он жизнь кончил героем. Что из того, что прожил ееОн беспутно. Смерть — нашей жизни вершина.

А сверху выбито его имя: ярл Сигвард.

Бранд досадливо хмыкнул. Он не слишком жаловал Сиг-варда. Верно, однако, и то, что этот человек мужественно перенес известие о смерти одного своего сына; другого же сына спас от гибели, а заодно — и всю Армию Пути. Причем для этого ему пришлось отдать себя в буквальном смысле на растерзание врагам.

— Что ж, — наконец промолвил Бранд. — Теперь ты воздал ему должное. У него есть свой bautasteinn — могильный камень. Недаром говорится: «Если бы сыновья не ставили камни, и память была бы шаткой». Но, кажется, убили они его не здесь?

— Они убили его еще там, в болотах. Мой другой отец, Вульфгар, по всему видать, не мог дождаться, когда они доберутся до этих полей… — Он вдруг скрутил рот на сторону и харкнул на траву. — Но если бы мы поставили камень на месте его гибели, его бы недель в шесть проглотила трясина. А потом, я хотел, чтобы ты увидал вот это.

Он слегка усмехнулся и, повернувшись к Марчу, показал рукой в сторону почти неразличимого для глаза подъема. Неведомо откуда к ним донесся жутковатый звук — словно бы где-то разом тащили на убой тысячу свиней. Брандов топор описал в воздухе предупредительную дугу, а его хозяин метал окрест себя свирепые взгляды.

Скрытая до того уступами глубокой колеи, к ним вышагивала вовсю работающая щеками колонна волынщиков, по четверо в ряд. Уже опуская руку, Бранд узнал старого знакомца Квикку — бывшего раба при обители Св. Гудлака в Кроуленде.

— Слушай, они же играют все тот же напев! — заорал Бранд, перекрикивая невообразимый визг. — Это ты им приказал?

Шеф покачал головой и показал пальцем на музыкантов:

— Нет, это они сами так решили. Это их напев. Знаешь, как он называется? «Обглоданный Бескостный»!

Бранд от растерянности только покачал головой. Английские рабы смеют издеваться над величайшим ратоборцем Севера… Уму непостижимо…

А вслед за волынщиками выступала длинная колонна алебардщиков в ослепительно начищенных шлемах с острым ободом и в кожаных тулупах с металлическими бляшками. К левому предплечью был туго пристегнут небольшой меч. И эти тоже англичане, подумал Бранд. Как это видно? Пожалуй, косточкой они не вышли. Выше пяти футов с половиной не видать ни одного человека. А вообще-то среди англичан стали нынче попадаться крепкие ребята — вспомнить хотя бы тех медведей, которых ему пришлось ломать, чтобы добраться до Эдмунда. Но эти-то не просто англичане, это полные доходяги… Куда им до танов, до карлов. Это — керлы. Возможно, даже рабы. Рабы, которым дали в руки оружие и позволили носить доспехи.

Бранд взирал на них с возрастающим недоверием. Уж ему-то с младых ногтей известно, сколько весит кольчуга. И сколько требуется сил, чтобы вращать, находясь под таким спудом, мечом или топором. Если на воине полный набор доспехов, он несет на себе — и не просто несет — сорок-пятьдесят фунтов. Сколько времени сможет средний человек удержать на себе такую тяжесть? Ибо стоит лишь начать слабеть его руке, как следующий удар врага может быть последним. По понятиям Бранда, сказать про мужчину «вот это боров» — значит воздать ему высокую хвалу. А хлюпиков он мог назвать семнадцатью бранными словами.

Он продолжал наблюдать за шествием горе-вояк. Всего их было человек двести, и все без исключения держали алебарду у правого плеча. Войско, идущее плотным строем, не вправе позволить себе никакой вольницы. Колонне викингов это обстоятельство тем не менее не мешало двигаться вразброд, оружие держать как кому нравится — и все ради того, чтобы продемонстрировать свою независимость.

За алебардщиками показались верховые. Значит, Шефа не устраивали больше медлительные тележки, запряженные неповоротливыми волами, которые не спеша тащили его орудия в обход армии Ивара. Первые десять пар упряжек везли повозки, на которые были уложены разобранные части катапульт, что выкидывали камни. Подле каждой машины шествовала обслуга, облаченная в куртки серого цвета с вышитыми на них молотами. Те заслуженные ветераны зимней кампании, с которыми столь щедро расплатился Шеф, сначала отбыли к своим наделам — занялись их обустройством, оставили пахарей, — а потом явились к своему господину и благодетелю для продолжения службы. И каждый теперь получил в подчинение по отряду, набранному из освобожденных с церковных земель рабов.