Путь лапши. От Китая до Италии

Нашей последней остановкой была пиццерия под названием «Sorbillo», где нас пригласили в кухню. Сын владельца Джино отвечал на мои вопросы, готовя пиццы к наплыву посетителей во время ужина. Он не накручивал тесто на скалку, как я ожидала, а вытягивал, шлепал по нему и с силой бросал его на рабочую поверхность, причем делал все это ритмично, а потом полил его оливковым маслом, посыпал моцареллой из молока буйволицы, свежим базиликом и легким соусом, приготовленным из помидоров «Сан-Марцано», – получилась классическая «маргарита». Для других пицц у него была другая начинка: высушенные на солнце помидоры, маслины и ветчина прошутто. Он использовал или вареную ветчину, которая называлась котто, или сырую, которая называлась крудо

. Другой повар, используя длинную деревянную лопаточку, затолкал пиццы в глубокую печь, которую топили дровами, она была похожа на ту, в которой в Турции готовили лахмаджун. Изделия выпекали всего несколько минут – достаточно только для того, чтобы корочка стала хрустящей, центр пиццы должен был остаться мягким. Точно так же, как в случае вытяжной вручную лапши в Китае и булочек, внешне очень походивших на бэйгелы в Кашгаре, секретным ингредиентом пиццы, как рассказала мне Марина, была местная вода.

Я пускала слюни как собака, но Марина сказала, что наше время вышло; ее ждал муж, надо было готовить ужин. Я попыталась настоять, сказав, что могла бы остаться на пиццу, а затем самостоятельно вернуться в гостиницу, но Марина ни в какую не соглашалась оставлять меня без сопровождения, в особенности вечером. (Она признала, что в Неаполе есть свои опасности.) Ее муж Маурицио был грубоватым мужчиной, на английском говорил плохо. Он ждал нас в автомобиле с открывающейся вверх задней дверцей, и мы сели в машину как раз вовремя – как только мы устроились в салоне, хлынул ливень, превращая канавы в быстрые реки.

Марина с мужем высадили меня у пиццерии, расположенной рядом с моей гостиницей.

– Это очень хорошее место, – сказала она – и они умчались прочь.

Я села за столик, сожалея об упущенной возможности. Я с подозрением осмотрела пиццу, которая появилась передо мной. Она была продолговатой формы, напоминающей язык, а не круглой, и корочку украшал лишь тонкий слой помидоров и моцареллы. Она не была нарезана и даже хорошо пропечена – тесто в середине все еще казалось сырым.

Но, к моему удивлению, это оказалась самая восхитительная пицца, которую я когда-либо пробовала.

Я узнала, что точно так же, как лучшие макаронные изделия, лучшие пиццы делают быстро, с наименьшим украшением. Корочка таяла у меня во рту, а помидоры «дамские пальчики» были такими свежими и сладкими, что отправляли в мой мозг сигналы удовольствия, усиливаемые липковатым свежим сыром. Ни одна пицца, которую я ела после этого в других местах, даже близко не походила на эту.

* * *

Перед тем как расстаться со мной с извинениями, Марина пригласила меня к себе домой на следующий день на традиционный воскресный обед. Она встретила меня на улице, одетая в джинсы и клетчатую рубашку, которая была ей велика. Волосы у нее были неаккуратно стянуты в пучок, в ушах висели большие серьги в форме колец, и она скорее напоминала домоседку, чем модную городскую женщину, с которой я встречалась накануне. Она поприветствовала меня традиционными итальянскими поцелуями в одну щеку и другую и повела в просторную квартиру на втором этаже и представила двум своим сыновьям, Джанлуке и Рикардо. Внешне они выглядели пугающе – оба были мускулистыми и ростом больше чем метр восемьдесят, но поприветствовали они меня робко, выглянув из спальни, которую делили друг с другом. Они оба были студентами расположенного неподалеку университета, но чтили итальянские традиции: жили дома и спали в тех же одинаковых кроватях, в которых спали с детства.

Марина сказала мне, что назвала Рикардо в честь своего любимого киноактера Ричарда Гира.

– Рикардо – мой друг, моя любовь. Больше, чем Джанлука. Не знаю почему, – сказала она, легко пожимая плечами. – Джанлука обладает хорошей интуицией, он – немного художник, очень темпераментный. Рикардо – рациональный.

Ее беспокоило, когда они куда-то уходили с друзьями по выходным («А что, если их приберет к рукам какая-то женщина?»), и она ждала их и сама засыпала только после того, как сыновья оказывались в своих кроватях.

Ее отношения с Маурицио казались менее близкими. Он время от времени заходил в кухню, опускался на диван, чтобы посмотреть телевизор, что-то говорил жене, сопровождая слова огромным количеством неаполитанских жестов, которые меня озадачивали, потом уходил в какое-то другое место в квартире, а потом снова возвращался, и все повторялось. Марина по большей части его игнорировала, когда мы готовили в большой светлой кухне, которая казалась еще более яркой благодаря маленькому холодильнику бирюзового цвета и зеленым деревянным стульям вокруг качающегося старого стола.