Путь марсиан

— Теперь ты выбрал что-нибудь другое?

— Разумеется. Я бы поехал на автомобиле, и очень тихо. Тогда я увидел бы все вокруг…

Миссис Хэншоу казалась озабоченной, неуверенной.

— Так вы не думаете, что это ненормально, доктор?

— Необычно — да, но ничего ненормального я здесь не вижу. Ричарду нравится бывать на свежем воздухе.

— Но почему? Там так грязно, так неприятно.

— Это вопрос вкуса. Сто лет назад наши предки проводили на свежем воздухе большую часть времени. Даже сегодня, смею сказать, существуют миллионы африканцев, которые никогда не видели двери.

— Но Ричард всегда учили вести себя так, как подобает достойному жителю района А-3, — с гневом сказала миссис Хэншоу. Он ведь не африканец, боже упаси, и… и в конце концов не предок…

— В этом-то и заключается часть проблемы, миссис Хэншоу. Мальчик чувствует потребность выйти на свежий воздух, но знает, что этого нельзя делать. Он стыдится говорить об этом с вами или со своей учительницей. Он уходит в себя, а это опасно.

— Как же нам переубедить его?

Доктор Слоун уверенно сказал:

— И не пытайтесь. Лучше направьте его активность в определенное русло. В тот день, когда сломалась ваша дверь, он был вынужден выйти на улицу и обнаружил, что там ему нравится. Ричард использовал хождение в школу и обратно как предлог для того, чтобы повторить это первое волнующее впечатление. Теперь предположим, что вы согласитесь выпускать его из дома на два часа по субботам и по воскресеньям. Ричард поймет, что на улицу можно выходить и без определенной цели. Вам не кажется, что после этого он охотно будет пользоваться дверью, направляясь в школу и возвращаясь обратно? Я думаю, что это в корне решит проблему.

— Но тогда положение вещей остается таким же? Какой в этом смысл? Станет ли мой сын когда-нибудь снова нормальным?

Доктор Слоун поднялся:

— Миссис Хэншоу, он и сейчас абсолютно нормален. Но сейчас он вкушает радости запретного плода. Если вы ему поможете, покажете, что вы не против, это немедленно потеряет кое-что из своей привлекательности. затем, став старше, он начнет яснее понимать, чего от него ожидает и требует общество. Он научится подчиняться. В конце концов во всех нас дремлет бунтарь, но стремление к бунту, обычно, угасает по мере того, как мы стареем и устаем. Конечно, если это стремление неразумно подавляют, возможен психологический взрыв. Не делайте подобной ошибки. С Ричардом все будет в порядке.

Слоун пошел к двери.

Миссис Хэншоу спросила:

— А вам не кажется, доктор, что лучше сделать психозондирование?

Он повернулся и, не скрывая раздражения, воскликнул:

— Нет! Определенно нет! В мальчике нет ничего, что говорило бы о необходимости такого вмешательства. Понимаете? Ничего.

Пальцы Слоуна застыли в дюйме от наборного диска, а выражение лица стало быстро меняться.

— В чем дело, доктор Слоун? — спросила миссис Хэншоу.

Но он не слышал ее, потому что думал о двери, о психозондировании, об удушающем засильи технологии.

Потом сказал негромко, опуская руку:

— Знаете, сегодня такой прекрасный день, что, мне кажется, лучше пройтись пешком… — а ноги его уже несли прочь от двери…

ПАУЗА

Порошок находился в тонкостенной прозрачной капсуле. Капсула, в свою очередь, была завернута в двойную изолирующую пленку. В этой пленке с интервалом в шесть дюймов укреплены были и другие капсулы.

Полоска двигалась. Каждая капсула застывала в металлическом зажиме прямо напротив слюдяного окошка. На табло радиационного счетчика появлялось число, оно регистрировалось на бумажном цилиндре. Капсула передвинулась; ее место заняла следующая.

В 1-45 отпечаталось 308. Минуту спустя 256. Минуту спустя 391. Еще минуту спустя 477. Минуту спустя 202. Еще минуту 251. Минутой позже 000. Минутой позже 000. Минутой позже 000. Минутой позже 000.

Вскоре после двух Александр Джоханнисон проходил мимо счетчика, краем глаза поглядывая на ряды чисел. Пройдя два шага, он остановился и вернулся.

Промотал бумажный цилиндр назад, вернул в прежнее положение и сказал:

— С ума сойти!

Он сказал это с яростью. Высокий, худой, с большими руками, песочного цвета волосами, светлыми бровями, он в тот момент выглядел усталым и недоумевающим.

Джин Дамелли двигался с обычной легкой небрежностью, которую вносил во все свои действия. Он смуглый, волосатый и низкорослый. Нос у него когда-то был сломан, и от этого Джин совсем не походил на физика-атомщика.

Дамелли сказал:

— Мой проклятый Гейгер не работает, и мне совсем не хочется проверять его. Есть сигарета?

Джоханнисон протянул пачку.

— А другие счетчики в здании?

— Я не пробовал, но, наверное, они в порядке.

— Мой счетчик тоже ничего не регистрирует.

— Не разыгрывай. Это ничего не значит. Пошли выпьем коки.

Джоханнисон сказал с большим напряжением, чем намеревался:

— Нет! Я иду к Джорджу Дьюку. Хочу взглянуть на его машину. Если и она…

Дамелли потащился за ним.

— Она будет в порядке, Алекс. Не будь глупцом.

Джордж Дьюк выслушал Джоханнисона, неодобрительно глядя на него поверх очков без оправы. Это лишенный возраста человек с малым количеством волос и еще меньшим — терпения.

Он сказал:

— Я занят.