Путь Моргана

В довершение всего на «Александере» не было ни одного старшего офицера. Удобно расположившись в каютах на шканцах, лейтенанты Джонстоун и Шарп перестали интересоваться тем, как живется их подчиненным. У них были ординарцы, по совместительству доносчики, и собственный камбуз, возможность брать на борт скот и пользоваться корабельной шлюпкой, если им в море вдруг приходило в голову навестить друзей на других судах флотилии. Рядовые, барабанщики, капралы и один-единственный сержант совсем забыли, что их главная задача – кормить и охранять почти две сотни преступников. Они не сомневались, что в порту каторжников запрут на нижней палубе. А теперь выяснилось, что сумасшедший губернатор решил выпускать их на палубу даже во время стоянки!

Разумеется, ром появился на борту в тот же момент, когда команду отпустили на берег: договорившись с матросами, пехотинцы в складчину купили вожделенный напиток и наконец-то смочили пересохшие глотки, на время забыв об опостылевшем гроге Синклера. Удача вновь улыбнулась им. Днем четвертого июня губернатор Филлип и его свита в первую очередь решили посетить «Александер». Пока капитан Синклер учтиво беседовал с губернатором, каторжников построили на палубе под надзором пехотинцев. Глаза последних заплыли, от них несло перегаром, но кожаные куртки и гетры выглядели безупречно.

– Как досадно, – заявил Филлип, осматривая камеру, – что мы не можем поудобнее устроить этих несчастных. Я видел, что четырнадцать человек не в состоянии даже ходить, в камере по проходам между столов могут одновременно прогуливаться не более сорока человек. Вот почему необходимо как можно чаще выпускать их на верхнюю палубу. А если возникнут осложнения, – добавил он, обращаясь к Роберту Россу и двум лейтенантам, – закуйте нарушителей в кандалы – хотя бы на несколько дней, и они присмиреют.

Стоя на палубе в строю каторжников, Ричард во все глаза смотрел на человека, которого можно было принять за брата сеньора Томаса Хабитаса. Нос губернатора Филлипа был длинным и крючковатым, на переносице виднелись две глубокие вертикальные морщины, полные губы были чувственными, макушка – лысой. Он не носил парика, редкие волосы зачесывал за уши и заплетал в косицу на затылке. Ричард вспомнил слова Джимми Тислтуэйта о том, что отец губернатора, Якоб Филлип, был учителем языков из Франкфурта, откуда бежал, когда лютеране начали преследовать немецких евреев. Мать Филлипа выросла в респектабельной английской семье, но ее родственник лорд Пемброк не счел нужным помочь подающему надежды юноше получить образование или сделать карьеру. Филлип всего добился сам, в том числе и во время службы в португальском флоте, – еще одна ниточка, связывающая его с сеньором Хабитасом. Оказавшись совсем рядом с его превосходительством губернатором Нового Южного Уэльса, Ричард внезапно ощутил нелепое чувство успокоенности.

Адъютанту и протеже Филлипа, лейтенанту Филиппу Гидли Кингу, было на вид немногим больше двадцати лет. Судя по разговорчивости и энтузиазму, он был англичанином кельтских кровей. Об английском происхождении свидетельствовали его щепетильность и пристрастие к фактам и цифрам, проявившиеся, пока гости осматривали корабль. Похоже, майор Росс презирал юного болтуна.

Во вторник каторжникам удалось наконец рассмотреть Санта-Крус и берега Тенерифе, вид на которые открывался с верхней палубы корабля. В полдень их накормили свежей козлятиной, вареной тыквой, вполне съедобным хлебом и крупным, сырым, сочным луком. Эти овощи мало у кого вызвали прилив радости, но Ричард съел свою луковицу, как яблоко. Смачно похрустывая, он перепачкал весь подбородок соком, смешанным со слезами.

Городок Санта-Крус-де-Тенерифе был маленьким и ничем не примечательным, а земли вокруг него – истощенными, сухими и негостеприимными. Ричард надеялся увидеть гору, о которой читал, но ее скрывали серые облака, нависшие над островом, хотя со стороны моря небо было чистым. Эти облака казались шляпой, нахлобученной на вершину Тенерифе, как на голову осла, которого Ричард разглядел у каменной пристани, – это было его первое впечатление от мира, так непохожего на английский. Очевидно, с лодок здесь не торговали, или же их отогнали к берегу патрульные суда, описывающие круги возле транспортных кораблей. «Александер» покачивался между двух тросов, привязанных к плавающим бочонкам. Самый трезвый из матросов объяснил Ричарду, что дно гавани усеяно острыми обломками железа: испанцы, которые использовали железные полосы в качестве балласта, просто выбрасывали их за борт, начиная погрузку. Если бы тросы не держались на плаву, железные обломки перерезали бы их.