Путь Моргана

– Мама разволновалась, но вскоре она успокоится. Видишь? Бабушка знает, что делать. Просто мне следовало промолчать. – Ричард поглаживал сына по спине, сдерживая желание рассмеяться – не от веселья, а от горечи. – Вечно я все делаю не так, отец, – добавил он. – Но я не хотел огорчить Пег.

– Знаю, – отозвался Дик и дернул за хвост деревянного кота. – Вот, выпей, – велел он, подавая Ричарду кружку. – Знаю, ты не любишь ром, но сейчас он тебе не повредит.

К собственному изумлению, Ричард обнаружил, что ром и впрямь помог ему, успокоил нервы и приглушил боль.

– Что же мне делать, отец? – спросил он немного погодя.

– Во всяком случае, не брать Уильяма Генри к Хабитасу.

– Значит, она не просто разволновалась?

– Боюсь, что так, Ричард. Но баловать его все-таки не следует.

– Кого? – вдруг вмешался Уильям Генри.

Мужчины переглянулись.

– Тебя, Уильям Генри, – решительно ответил Ричард. – Ты уже вырос, мама напрасно так беспокоится за тебя.

– Знаю, папа, – кивнул Уильям Генри, сполз с отцовских колен, подошел к матери и погладил ее по плечу. – Мама, не волнуйся. Я уже большой.

– Он еще совсем малыш! – выпалила Пег после того, как Ричард отнес ее наверх и уложил в постель. – Ричард, как тебе такое пришло в голову? Взять ребенка в оружейную мастерскую!

– Пег, мы же только собираем ружья, а не стреляем из них, – терпеливо напомнил Ричард. – А Уильям Генри уже подрос, ему необходимы… – он замялся, подыскивая слово, – новые впечатления.

Пег отвернулась.

– Вздор! Зачем ребенку, живущему в таверне, новые впечатления?

– Здесь он каждый день видит одно и то же, – возразил Ричард, старательно пряча досаду. – Его окружают пьянство, хмельные слезы, неосторожные замечания, драки, сквернословие, похоть и отвратительная суета. Ты думаешь, что рядом с тобой все это не повредит ребенку, но не забывай: я тоже сын трактирщика, я хорошо помню, как мне претила жизнь таверны. Откровенно говоря, я обрадовался, когда меня отдали учиться в школу Колстона, а еще больше – когда стал учеником оружейника. Уильяму Генри будет полезно побыть среди трезвых, здравомыслящих людей.

– К Хабитасу ты его не возьмешь! – выпалила Пег.

– Как мне поступать, я решу сам, Пег, и без твоих советов. Но теперь я вижу, – продолжал он, садясь на кровать и кладя ладонь на плечо жены, – что нам давно пора было поговорить. Нельзя до бесконечности держать Уильяма Генри в пеленках только потому, что он наш единственный ребенок. Сегодня я понял, что ему необходимо предоставить больше свободы. Ты должна привыкнуть к тому, что Уильям Генри вырос – на следующий год мы отдадим его в школу Колстона, несмотря на все твои возражения.

– Я не отпущу его! – вскричала Пег.

– Придется. А если ты станешь противиться, Пег, значит, ты заботишься не о нашем сыне, а о самой себе.

– Знаю, знаю, знаю! – пробормотала она, закрыв лицо ладонями и раскачиваясь из стороны в сторону. – Но что я могу поделать? Кроме него, у меня больше ничего нет – и никогда не будет!

– У тебя есть я.

Минуту Пег молчала.

– Да, – наконец согласилась она. – У меня есть ты. Но это разные вещи, Ричард. Если с Уильямом Генри что-нибудь случится, я умру.

Солнце уже зашло; тонкие серые лучики света проникали сквозь щели в перегородке и паутиной ложились на лицо Ричарда Моргана, который неотрывно смотрел на жену. «Да, это не одно и то же», – думал он.

В школе Колстона получали образование сыновья большинства бристольцев, принадлежащих к среднему классу. Эта школа была отнюдь не единственной в городе: все религиозные конфессии, кроме римско-католической, имели свои благотворительные школы, в особенности много их принадлежало англиканской церкви. Но только в двух школах ученики были обязаны носить форму: мальчики из Колстона – синие сюртуки, а девочки из женской школы – красные платья. Обе школы были устроены при англиканской церкви, но девочкам не так повезло: их учили только читать, но не писать, зато много времени уделяли вышивке шелковых жилетов и сюртуков для знати. За эту работу классным дамам платили, а ученицам – нет. Среди бристольских мужчин было больше умеющих писать и считать, чем в любом другом английском городе, в том числе и в Лондоне. Дети из состоятельных семей получали совсем иное образование.

Сто учеников Колстонской школы находились на полном пансионе; этой участи не избежал и Ричард. Во время учебы в школе и ученичества в мастерской, с семи до девятнадцати лет, он виделся с родителями только по воскресеньям и на каникулах. Разве Пег могла согласиться на такое? К счастью, Колстонская школа предлагала и другой режим обучения: за кругленькую сумму ребенок процветающего горожанина мог посещать школу с семи утра до двух часов дня с понедельника по субботу. Разумеется, в праздники уроков не было – ни один школьный учитель не желал лишаться выходных дней, установленных англиканской церковью и самим покойным мистером Колстоном.