Путь Моргана

К счастью, в глостерской тюрьме Ричарду не пришлось изнывать от безделья. Ему поручили перетаскивать известняковые глыбы из замка к новой тюрьме, что позволяло подышать свежим воздухом и осмотреться. Крохотный порт Глостера располагался чуть севернее замка, на том же берегу Северна. По реке ходили утлые лодчонки и большие барки. Один из двух городских заводов отливал церковные колокола, второй изготавливал мелкие железные предметы, которые продавали здесь же, в городе. Дым из заводских труб поднимался тонкими струйками, поэтому воздух в городе почти всегда был чистым и свежим. Вода в реке Северн тоже не была загрязнена, но, судя по тому, как часто в тюрьме вспыхивали эпидемии, вода туда поступала из другого источника. А может, болезни разносили блохи и вши, от которых Ричард спасался, протирая грязный тюфяк дегтем, постоянно моясь и меняя одежду. О Господи, он отдал бы что угодно, лишь бы быть чистым! Жить в чистоте! И в уединении!

* * *

Тюремная лихорадка началась вскоре после прибытия Ричарда и Уилли в Глостер. Число обитателей общей камеры снизилось с сорока до двадцати человек, появились новые лица – заключенные, ожидавшие суда.

Со временем и благодаря совместной работе Ричард перезнакомился со всеми мужчинами, а некоторых из них стал считать друзьями – к примеру, Уильяма Уайтинга, Джеймса Прайса и Джозефа Лонга. Все они ждали Великого поста и выездной сессии суда.

Уайтинга посадили за кражу барана-валуха на постоялом дворе «Звезда и плуг» в Алмондсбери, где когда-то ночевали Ричард и Уилли.

– Чепуха! – заявлял лентяй Уайтинг. Обычно он говорил таким тоном, что никто не знал, можно ли верить его словам. – С какой стати мне понадобилось красть барана? На кой он мне сдался? Я всего лишь хотел отделать его, а утром вернул бы в загон, и никто ни о чем не догадался бы. Но как назло, пастух не спал.

– Совсем изголодался, Билл? – без улыбки спросил Ричард.

– Не то чтобы изголодался – просто мне нравится трахаться, а задница у баранов ничем не хуже женской дыры, – жизнерадостно объяснил Уайтинг. – И пахнет от нее так же, и она такая же узкая. К тому же бараны не царапаются и не визжат. Достаточно сунуть их задние ноги в голенища сапог, и делай с ними что хочешь.

– Не важно, что это было – скотоложство или кража, Билл: тебя все равно повесят. Но почему в Алмондсбери? На расстоянии каких-нибудь восьми миль, в Бристоле, ты нашел бы тысячу блудниц любого пола, которые вряд ли стали бы отбиваться.

– Я не мог ждать, просто не мог. И потом, у того барана была симпатичная морда – совсем как у одного моего знакомого священника!

Ричард прекратил расспросы.

Джимми Прайс был деревенским парнем из Сомерсета, пристрастившимся к рому. Вместе с товарищем он ограбил три дома в Уэстбери-апон-Трим и украл много говядины, свинины и баранины, три шляпы, два сюртука, вышитый жилет, сапоги для верховой езды, мушкет и два зеленых шелковых зонтика. Его сообщник Питер умер от тюремной лихорадки, отказавшись раскаяться в содеянном, – он считал, что ни в чем не виноват.

– Я не замышлял ничего дурного, не помню, как все случилось, – вторил ему Джимми. – На черта мне сдались два шелковых зеленых зонта? В Уэстбери их было негде даже продать. Я не был голоден, одежда не подходила ни мне, ни Питеру. А для мушкета мы не взяли ни пороха, ни зарядов.

Третий член этой тройки, которому Ричард искренне сочувствовал, постоянно казался печальным и подавленным. Слабовольный и слабоумный Джо Лонг украл серебряные часы в Слимбридже.

– Я был пьяным, – просто сказал он, – а часы – такими красивыми!

Разумеется, и Ричарду пришлось отвечать на расспросы. Общая камера казалась ему чем-то вроде клуба крупных краж. Как всегда, Ричард объяснился кратко:

– Сижу за вымогательство и крупную кражу. Украл вексель на пятьсот фунтов и стальные часы.

После этих слов все, даже Айзек Роджерс, стали относиться к нему гораздо почтительнее.

– «Крупная кража» – растяжимое понятие, – сказал Ричард Биллу Уайтингу, перетаскивая глыбы известняка. Уайтинг был неглупым и грамотным человеком. – Я украл стальные часы. Бедняжка Бесс Паркер – льняные сорочки стоимостью не более шести пенсов. Роджерс – четыре галлона бренди и сорок пять центнеров[9] лучшего китайского зеленого чая, фунт которого в розницу стоит не меньше фунта стерлингов. Ему достался товар на общую сумму больше пяти тысяч фунтов. И всех нас обвиняют в крупных кражах. Это бессмысленно!

– Роджерса точно ждет виселица, – отозвался Уайтинг.

– Лиззи приговорили к повешению за кражу трех шляп.

– За повторно совершенное преступление, Ричард, – со смехом поправил Уайтинг. – Ей следовало бы остановиться после первой кражи и больше никогда не красть. Но беда в том, что в момент совершения преступления большинство из нас были навеселе. Во всем виновато спиртное.