Путь небес. Преодолевая бурю

Позади него разорвалось еще несколько гранат. Карио ощутил, что палуба дрожит от топота множества сабатонов. Он услышал мерзкие голоса, возвышенные в гневе и наслаждении: противники, завывая по-звериному, с первобытной дикостью неслись навстречу гибели.

— Он рядом, — воксировал Раваш выжившим братьям, и воины продолжили наступление. Сражения в коридорах сливались в одно размытое пятно, поединки стремительно сменяли друг друга в кровавой и хаотичной последовательности. Дыхание Карио, горячее и влажное, отдавалось в шлеме. — Быстрее!

В тот момент, раньше обычного, префектор ощутил первые касания извне. В его разуме начал извиваться облик рогатого создания с розовой плотью, миндалевидными глазами и черным языком.

«Мой господин», — позвало оно.

Раваш двинулся дальше, игнорируя его. Воина манил следующий отсек, затянутый дымом, исчерченный лазерными лучами, что пересекались под безумными углами. Карио ворвался туда, перепрыгнув через падающий труп очередной жертвы. Еще два легионера пали от танцующей сабли, не успев даже заметить префектора. Следом в проходе возникли его братья, они стреляли от бедра, разрывая завесу инверсионными следами болтов.

«Мой господин».

Тогда Карио увидел его, Шрама, который шагал к нему, издавая сквозь вокс-решетку механические болезненные вопли. В серо-стальной броне тускло отражались картины резни, что разворачивалась вокруг.

Вздрогнув от наслаждения, Раваш приготовился к бою. Он отшвырнул болт-пистолет и перехватил саблю обеими руками. Теперь остались лишь они двое, все остальные не имели значения. Теперь…

— Мой господин?

Видение внезапно раскололось. Канал мысленной связи разорвался, копья боли пронзили глаза Карио, загруженный ему мозговой шаблон отсоединился с громким треском.

Раваш вскрикнул и схватился за маску восприятия. Сдернув ее, легионер в ярости вскинулся на лежанке.

Атаковать было некого. Перед ним мерцало полноразмерное гололитовое изображение, прозрачный фантом Азаэля Коненоса. Не считая его, Карио один находился в сурдокамере — выстланной свинцом каюте в недрах «Сюзерена», ярко освещенной, заставленной машинами механикумов для ввода информации в мозг.

Раваш все еще тяжело дышал, охваченный боевым безумием. По вискам стекала кровь — он поранился, срывая маску.

— Извините за вторжение, — произнес гололит. — Успешны ли тренировки?

Префектор свесил ноги с края лежанки и сорвал с предплечий электроды.

— Как вы проникли сюда? — спросил Карио, поводя плечами, чтобы ослабить тупую боль. Если бы в руке у легионера был клинок, он швырнул бы его в переливающегося зеленью призрака — просто на всякий случай.

— Как я уже сказал, извините. Мы в варпе, иначе я пришел бы лично.

Совместный флот уже несколько часов находился в эмпиреях. Столь неповоротливым армадам не сразу удалось встать в общий строй — навигаторам потребовалось объединить усилия, хорам астропатов — настроиться, офицерам протокола на линейных кораблях — определить порядок старшинства. Ничто из этого не интересовало Раваша. Неважно, с Гвардией Смерти они летели рядом или с любым другим легионом, лишь бы приближались к цели.

— Подождать с этим нельзя? — проворчал Карио, начисто вытирая кровь.

— Первый лорд-командующий и примарх Гвардии Смерти определили, что по прибытии в Катулл мы атакуем немедленно. Соответственно, я извещаю вас об этом до выхода из-за пелены. «Сюзерен» важен для нас.

— Неужели?

Раваша это не волновало. Он уже передал идентификатор «Калжана» офицерам сенсориума и отдал необходимые приказы своему братству. Злость и сила оставались при нем. Прочее было вторично.

— Мы собираем союзников, — сказал Коненос. — Желаем заполучить поистине сокрушительную мощь.

— Союзников?

— Отправляю вам координаты. Вы будете на острие удара, мой господин. Надеюсь, такое вас обрадует.

Карио уставился на гололит мертвящим взглядом.

— Вы побеспокоили меня из-за этого?

— Я хотел убедиться, что вы получите данные. Хотел убедиться, что вы осознаете их важность. План атаки сбалансирован. Вы будете продвигаться совместно с «Гордым сердцем», в первой волне штурма Рассеченной Души. С фланга вас прикроет советник Фон Кальда.

При словах «Гордое сердце» в мыслях Раваша снова мелькнул силуэт рогатой твари — судорога разума, послеобраз мозговой стимуляции.