Путь обратно

Под шипение окурков в кофейных опивках, под звяканье, звон и бормотание утра юные олухи, говоря про Эмиля Яннингса, Карнера, Дракулу, мучительность брака, карманные деньги, море Уэльса, лондонские звезды, Кинг Конга, анархию, шахматы, Томаса Элиота и девочек… У, ч-черт, холодно!

Рассказчик

И он поспешил дальше, в балладный снег – ни всего доброго, ни до свиданья, – спеленутый своими зимними шарфами, как на собственном острове глухоты, и я понял, что он, может быть, вовсе и не останавливался, не рассказывал о еще одном этапе развития того юнца, след которого я выискивал. Кафе Кардома сровняло со снегом, и голоса любителей кофе, начинающих поэтов, художников, музыкантов – запорошило непрошеным летом снежных комьев и лет.

А я пошел по Колледж-стрит мимо помнящихся, мнящихся лавок, Джонс, Ричардс, Хорн, Пиротехника, Сигары, Часовня Уэсли – и ничего… Мои розыски направили меня вспять, через паб, газету, кафе, к школе.

Школьный звонок.

Учитель

А-а, да, как же, я его помню, помню,хоть не берусь утверждать, что узнал бы:годы никого не молодят ведь, не красят,из мальчиков вырастают именно такие мужчины, как естественно было предвидеть,правда порою сбивают с толку усы,

и не так-то легко примирить свою памятьо недоумытом мальчонке, безутешно потеющем над уроком,с многодетным, свирепым, бряцающим орденами майоромили разведенным бухгалтером;и трудно понять, как кудлатый юнец,мечтавший покорить современников, полагаясь единственно нанеоспоримое право честного состязания по плевкам в длину,теперь управляет собственным банком.О да, мне запомнился тот, кого вы хотите найти:мальчик как мальчик, не лучше, не способней, не благовоспитанней;зевал, ставил кляксы, гремел доской, обменивался шпаргалками с отпетой галеркой;

халтурил, прогуливал, хныкал, ленился, бесился,носился, лягался, брыкался,ныл, жульничал, привирал, сквернословил, былнеискренен, юлил, напускал на себявид непонятой добродетели и праведного негодования, и весьма натурально притом;обреченно и хмуро – за мелкие прегрешения —подчинялся муштровке сержанта Гратчапо прозвищу (как находчиво!) Птичка,регулярно был оставляем после уроков, во время алгебры отсиживался в сортире;будучи новичком, был брошен старшими учениками в кусты у спортивной площадкии бросал новичков в кусты у спортивной площадки,

когда сам стал старшим учеником;шушукался на молитве,протаскивал контрабандойнеподобающие слова в освещенные временем тексты,помогал погубить ревень директора школы,был тридцать третьим по тригонометриии, разумеется, издавал Школьный альманах.

Рассказчик

Актовый зал разорен, и обуглены гулкие коридоры, где он ленился, носился, бесился, зевал громадными, свежими, новыми днями, дожидаясь звонка, чтобы сорваться во двор: школа на Маунт-плезант изменила лицо и повадку. Скоро, говорят, от той школы, которую он знал и любил, останется только учащенный ток его крови – и ничего больше: стерлись имена в актовом зале, на всем деревянном и рухнувшем сгорели вырезанные инициалы. Но имена остаются. Какие имена мертвых он помнит? Кого из мертвых, удостоенных Почетной доски, он знал в то давнее время? Имена мертвых в живом сердце и в живой голове останутся навсегда. Из всех этих мертвых – кого же он знал?

Погребальный колокол.

Голос

Эванс К. Д.

Хейнс Д. С.

Робертс А. Л.

Томас X.

Бейнс У.

Баззард Ф. X.

Бир Л. Д.

Бакнелл Р.

Тайфорд Д.

Вэгг И. Э.

Райт Г.

Рассказчик