Путь Проклятого

– Ты думал, что будешь править вечно? – спросил его Тирел, и тут же понял что не говорит, а кричит и сам удивился этому Зачем ему – убийце тирана – кричать? Он попытался снизить тон, но ничего не вышло: слова рвались из него, царапая гортань. – Ты думал – тебе все можно? Что ты всех поставил на колени, Рыжий? Что все тебя уважают и боятся?

Руфус молчал. Возможно, что он уже и не слышал крика убийцы, глаза смотрели сквозь Тирела, по камзолу текла ярко алая кровь.

Тирел зашагал к нему, сжимая кулаки. Унижения, тяжелое безденежье, вечная необходимость пресмыкаться перед этим животным, мужеложцем, который, не стесняясь, развратничает с мальчиками и юношами в своих покоях!

Что же ты никак не упадешь, тварь?!

Король открыл рот, словно силясь что-то сказать, но лишь издал звук, похожий на скрип тележных колес – неприятный и тоскливый. И за его спиной ему ответил олень, который все еще пытался подняться, но валился на бок, запрокидывая свою красивую крупную голову, украшенную ветвями широких рогов. Словно в ответ на олений стон, Вильгельм упал на колени, не сводя глаз с приближающегося убийцы, и снова захрипел. Самец отозвался, и от этой переклички Тирела бросило в жар.

Руфус упал и забил ногами по земле, а в двух десятках шагов от него так же бился в агонии застреленный им олень.

Сэр Вальтер остановился над королем, наблюдая, как из крепкого тела вытекает жизнь. Зрелище было настолько захватывающим, что у Тирела перехватило дыхание. Он покрылся горячим, густым, как крестьянская похлебка, потом, и наклонился, стараясь впитать запах смерти, заполнивший воздух на опушке. Королевская кровь пахла так же, как любая другая – тяжело и солоно, но то чувство, что он испытал, убивая короля, было сильным, ни на что не похожим! Он словно впитал часть жизненной силы этого человека, забрал часть азартной, темной души Вильгельма. Он грыз эту доставшуюся ему часть, словно бродячий пес мясную кость – повизгивая от наслаждения. Это было… Это было… Прекрасно! Лучше, чем обладание женщиной! Сэр Вальтер убивал не раз, но никогда до того, чужая кончина не приносила ему такой чувственной радости!