Читаем Путь с сердцем полностью

В следующее посещение Индии я составил новый план – я решил подождать до конца срока и перед самым отъездом раздать нищим все деньги, какие сумел сберечь. Утром в день отъезда я разменял сорок долларов на банкноты по одной и две рупии и задумал вежливо дать каждому нищему по четыре рупии. Я зашагал вдоль ряда из ста пятидесяти нищих перед храмом, вкладывая деньги в каждую руку и ощущая удовольствие от этой чувствительной сцены. Но затем, когда я приблизился к середине линии, собравшиеся как будто сорвались с цепи. Нищие, находившиеся в дальнем углу, испугались, что я истрачу все деньги до того, как подойду к ним; и вот все они сразу бросились ко мне с протянутыми руками, сердито хватаясь за моё тело, цепляясь за одежду, за деньги – словом, за всё, чего они могли коснуться. Я быстро бросился бежать, чтобы освободиться от их хватки, разбрасывая оставшиеся деньги в воздух поверх их голов.

Оглянувшись назад с безопасного расстояния, я увидел тягостную сцену, весьма отличную от той, какую предполагал увидеть. Все нищие возились в грязи на четвереньках и дрались друг с другом из-за упавших рупий. Я понял, что мне нужно многому научиться в области искусства великодушия и даяния.

Когда мы смотрим на религиозные традиции этого мира, мы обнаруживаем, что они наполнены благородными жестами и жертвами огромного великодушия. Иисус говорил ученикам, чтобы они отдавали все свои богатства, «следуя за Ним». Мать Тереза говорит своим монахиням, которые служат беднейшим из бедных, – «дайте им съесть вас». В истории об одной из прошлых жизней будущий Будда увидел больную и голодную тигрицу с детёнышами, которых она не могла накормить. Он почувствовал, как в нём возникает глубокое сострадание, – и бросился со скалы, чтобы стать пищей для тигрицы и её двух тигрят.

Однажды Америку посетил его святейшество Кармапа, один из вождей тибетского буддизма; он приехал, чтобы дать благословения и наставления. Говорили, что он способен быть воплощением будды сострадания. На одной церемонии он преподал тысяче участников традиционную практику культивирования сострадания: изучающий вдыхает боль этого мира, а выдыхает сострадание. В конце церемонии с места поднялся пожилой психолог и спросил: «Неужели нам необходимо принимать всё? А что если перед нами больной раком?» Кармапа бросил на него взгляд глубокой доброты и сказал просто: «Вы принимаете всё. Вы даёте возможность боли этого мира коснуться вашего сердца – и превращаете её в сострадание». Чего не знал никто в этом помещении, – так это того обстоятельства, что самому Кармапа только что был поставлен диагноз ракового заболевания; но его учение было бескомпромиссным – вы принимаете всё и превращаете принятое в сострадание. А через год он умер.

Как можем мы понять такие замечательные учения о высочайшем великодушии и сострадании? Сострадательное великодушие – это основание истинной духовной жизни, потому что оно являет собой практику освобождённости. Великодушный поступок раскрывает наше тело, сердце и дух – и подводит нас ближе к свободе. Каждый великодушный поступок – это признание нашей взаимной зависимости, выражение нашей природы будды. Но для большинства из нас великодушие оказывается таким качеством, которое нужно развивать. Нам приходится считаться с тем фактом, что оно будет расти постепенно; иначе наша духовность может стать идеалистической и подражательной и будет разыгрывать образ великодушия прежде, чем оно станет подлинным. Хотя давать не по средствам может оказаться полезным, такая практика станет нездоровой, когда она совершается неосознанно. Будет ли то великодушие в области нашего времени, имущества, денег или любви, принципы всегда одинаковы: истинное великодушие растёт в нас по мере того, как раскрывается наше сердце; оно растёт вместе с ростом целостности и здоровья внутренней жизни.

Согласно традиции, нас учат, что великодушие может проявляться на трёх уровнях. Первый называется нерешительным даянием

. Это первоначальное великодушие, оно приходит после колебания. Мы боимся, что отдаваемое может впоследствии потребоваться нам самим. Мы думаем о том, чтобы сберечь его у себя на зарядке, но затем понимаем, что наступило время отдать. После того, как мы пройдём через первоначальное нежелание, мы осуществляем счастье и свободу – первые радости даяния.

Второй уровень даяния называется братским или сестринским даянием. Это открытое и равное совместное пользование, которое предлагает и энергию, и материальную помощь как бы любимому человеку: «У меня есть это, так что давайте все воспользуемся этим». Мы не проявляем колебаний. Мотивом этого великодушия является настроение лёгкости; вместе с ним внутри нас возрастает дух радости, дружелюбия и открытости.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Критика политической философии: Избранные эссе
Критика политической философии: Избранные эссе

В книге собраны статьи по актуальным вопросам политической теории, которые находятся в центре дискуссий отечественных и зарубежных философов и обществоведов. Автор книги предпринимает попытку переосмысления таких категорий политической философии, как гражданское общество, цивилизация, политическое насилие, революция, национализм. В историко-философских статьях сборника исследуются генезис и пути развития основных идейных течений современности, прежде всего – либерализма. Особое место занимает цикл эссе, посвященных теоретическим проблемам морали и моральному измерению политической жизни.Книга имеет полемический характер и предназначена всем, кто стремится понять политику как нечто более возвышенное и трагическое, чем пиар, политтехнологии и, по выражению Гарольда Лассвелла, определение того, «кто получит что, когда и как».

Борис Гурьевич Капустин

Политика / Философия / Образование и наука
О смысле жизни. Труды по философии ценности, теории образования и университетскому вопросу. Том 1
О смысле жизни. Труды по философии ценности, теории образования и университетскому вопросу. Том 1

Казалось бы, в последние годы все «забытые» имена отечественной философии триумфально или пусть даже без лишнего шума вернулись к широкой публике, заняли свое место в философском обиходе и завершили череду открытий-воскрешений в российской интеллектуальной истории.Вероятно, это благополучие иллюзорно – ведь признание обрели прежде всего труды представителей религиозно-философских направлений, удобных в качестве готовой альтернативы выхолощено официозной диалектике марксистского толка, но столь же глобальных в притязаниях на утверждение собственной картины мира. При этом нередко упускаются из вида концепции, лишенные грандиозности претензий на разрешение последних тайн бытия, но концентрирующие внимание на методологии и старающиеся не уходить в стилизованное богословие или упиваться спасительной метафорикой, которая вроде бы избавляет от необходимости строго придерживаться собственно философских средств.Этим как раз отличается подход М. Рубинштейна – человека удивительной судьбы, философа и педагога, который неизменно пытался ограничить круг исследования соразмерно познавательным средствам используемой дисциплины. Его теоретико-познавательные установки подразумевают отказ от претензии достигнуть абсолютного знания в рамках философского анализа, основанного на законах логики и рассчитанного на человеческий масштаб восприятия...

Моисей Матвеевич Рубинштейн

Философия / Образование и наука