Путь самурая

Выстрелы мгновенно стихли. Послышались чёткие, уверенные шаги, гулко раздававшиеся в огромном пустом помещении. Фатима шла медленно, и её тонкие каблуки, словно гвозди, били в гладкий бетон. Не выдержав, я выглянул из своего укрытия. Фатима стояла метрах в десяти от нас. Спокойно заложив руки за спину, она вглядывалась в длинный строй медицинских машин, которые теперь превратились в смертельное оружие. Эта Фатима не носила очки, она не куталась в длинное чёрное полупальто-полуплатье и не теребила тонкими пальцами края своего платка. Строгий деловой костюм, светлый плащ, гладко зачёсанные назад волосы, спокойствие и уверенность во всём.

– Андре? – не то приглашение, не то – вопрос. Ни единой эмоции не было в её голосе.

– Да, – коротко ответил я.

– Я не верила, что ты сможешь… – задумчиво сказала Фатима. Помолчав, она неожиданно закончила: – Но я рада, что смог именно ты. Поверь, я не желала твоей смерти. Так было нужно.

– Чего ты хочешь? – спросил я тихо. – Мне всё равно, но здесь есть ещё один человек, она ранена…

– Это неважно, – невозмутимо ответила Фатима. – Теперь это неважно. Мы сейчас уйдём, и ты можешь вызвать полицию. Надеюсь, твоей спутнице повезёт.

– Ты оставляешь всё… это? – Я не мог поверить своим ушам. – Просто уйдёшь?

– Да, Андре, – Фатима безразлично улыбнулась. – Всё это – прошлое. Воля Аллаха уже свершилась.

– Я не понимаю, – признался я.

– В твоём досье указано, что ты не читаешь газет, – спокойно заметила Фатима. – Но сегодняшние газеты тебе всё же стоит прочесть. Возьми, я оставляю тебе свою.

Её рука вынырнула из-за спины, что-то белое мелькнуло в воздухе, и на пол между нами упала сложенная вдвое «Либерасьон».

– Прощай, Андре, – тихо сказала Фатима, и мне почудилось, что в ее голосе мелькнуло слабое подобие какого-то чувства. Сожаление? Досада? Грусть? Или всё это вместе? Едва слышно она закончила: – Жаль, что всё так… Впрочем, это тоже – неважно. Прощай, Андре.

Развернувшись, она быстро зашагала к выходу. Короткая команда, и несколько вооружённых людей, всё это время настороженно наблюдавших за происходящим, по одному покинули ангар. Прежде чем закрыть за собой дверь, последний из них качнул в мою сторону стволом автоматической винтовки и с досадой плюнул на пол. Я хорошо понимал его чувства. Невыносимо обидно выпускать победу из рук.

Мой пистолет лежал на полу, совсем рядом с газетой, которую оставила Фатима, и я случайно заметил броский заголовок, напечатанный на первой полосе. Заинтересовавшись, я поднял газету с пола. «Решение принято» – этот заголовок нельзя было не заметить. Страны Североатлантического альянса отказываются от дальнейших переговоров с правительством Милошевича. Войска НАТО приведены в боевую готовность. Бомбардировки Югославии начнутся в самые ближайшие часы.

Сидя между рядами никому не нужных автомобилей, начинённых взрывчаткой, я всматривался в бледное лицо девушки, которую любил, сжимал в кулаке газету и не понимал, никак не мог понять – плакать мне хотелось или смеяться?

Эпилог

Над Парижем сгущалась ночь. На улице это было не так заметно – горели яркие фонари, и ночная мгла пугливо пряталась под кронами деревьев, убегала в тёмные окна домов, скрываясь там, где некому было включить свет. Вязкая темнота наполняла кабинет, пряча в себе очертания книжных шкафов, письменного стола, дивана, укутывая меня своим покрывалом. Ночь принесла с собой успокоение, и, сидя у окна в глубоком кресле, я слой за слоем избавлялся от твёрдой брони, сковывавшей мою душу.

Победа вырвалась из моих рук. Я сделал всё, что должен был сделать, и всё равно проиграл, потому что невозможно выиграть у того, кто лишён Имени. Абу аль-Хауль сегодня утратил маску, но война в Югославии всё равно началась.

Только что мне звонил отец. Впервые за последние два года я услышал его спокойный, чуточку хрипловатый голос.

– Здравствуй, Андре, – сказал он так, словно мы расстались с ним вчера.

– Здравствуй, отец, – ответил я, чуть помедлив. – Сожалею. Мне не удалось помочь тебе.

– О чём ты? – удивился он. – Насколько я знаю, сегодня ты стал героем.

– Я читал газеты. Решение принято. Лорд Гренвилл и ты… Вы проиграли.

– Проиграли? А, ты о Югославии… Это уже не имеет значения. Всё изменилось, Андре. Ты сделал то, что необходимо было сделать.

– Не имеет значения… – тихо повторил я. – Морские глубины успокоились на время?

– Ты по-прежнему любишь говорить загадками, – я знал, что сейчас отец недовольно морщится. – Впрочем, это неважно. Я звоню, чтобы поздравить тебя. Сегодня мы говорили с лордом Литтоном… Он весьма доволен решением своей дочери.

– Это была шутка, отец, – устало ответил я. – Глупая шутка. Я не собираюсь жениться на дочери лорда Литтона.

– Шутка? – В его голосе явственно звучало недоверие. – Вот как… А мне показалось, что лорд Литтон настроен весьма серьёзно. Полагаю, тебе всё же стоит с ним поговорить. Это была бы неплохая партия…

Наш разговор был недолгим. Не о чем было говорить. Отец всё ещё надеялся увидеть во мне наследника Империи Дюпре. А я не хотел вновь опускаться в тёмные морские глубины.