Путь Святозара. Том второй

– Знаешь, я тебя понимаю… Как бы меня не любили тетя и дядя, а мне всегда так хотелось иметь отца и мать… И я очень рад, что мне в жизни так свезло… И у меня оказался такой чудесный и добрый отец… Отец, который меня так любит, который тревожится и помогает мне… Знал бы ты Борщ, как у меня сейчас плохо на душе, а отец, отец… Уж я бы и не знаю, как бы без него был бы сейчас. И мне очень жаль, что тебе не дано такого испытать, но ты все, же не должен падать духом, ни в коем случае. Если твоя Злата так про тебя говорит, то явно не любит тебя… Ну, а раз не любит, ты с ней счастлив не будешь никогда. Так, что прекращай о ней думать и начинай ждать ту, единственную свою частичку, с которой сможешь прожить всю жизнь. Да оглянись, может она уже где-то рядом ходит, – дополнил наследник и обнадеживающе заулыбался отчего враз посветлело его прекрасное лицо.

Борщ тоже заулыбался, а когда Святозар снял руку с плеча, спросил:

– Вы, ваша милость, трапезничать пойдете в столовую или вам принести сюда?

– Нет, – ответил наследник, качнув головой и тотчас огладил растрепавшиеся на ней волосы. – Я пока есть не хочу. Я пойду в гридницу, а ты, сделай вот, что Борщ. Сбегай на дворцовую площадь, там должны были мои други приехать, и проводи их в гридницу ко мне.

Святозар вместе с Борщем вышел из покоев, спустился по лестнице, и, пройдя по коридорам, вошел в гридницу, слуга же направился звать другов. Войдя в гридницу, наследник огляделся, не торопливо приблизился к здоровущему камину, в каковом уже начал затухать огонь. Неспешно юноша наклонился поднял с пола пару поленьев, аккуратно сложенных подле стены в стопочку да подкинув их в камин, кочергой пошурудил красно-черные угли. И когда животворные языки пламени стали лизать дрова услышал, как позади открылась дверь и в зал вошли негромко переговаривающиеся други. Святозар выпрямился и порывисто повернул голову в направлении дверей, да тотчас недвижно застыл на месте, оно как впереди всех другов увидал стоящего и широко улыбающегося Стояна. От неожиданности наследник выронил кочергу, и прерывающимся голосом спросил:

– Стоян? А ты чего тут делаешь?

– Как чего? Ты же сказал, чтобы мы пришли сегодня, – ответил Стоян, и пошел навстречу к Святозару.

– Да, тебя это не касалось… Я тебя не звал… У тебя же это… медовые дни. Ты, какого шута явился, молодую жену бросил. Да и вообще, кто тебе сказал, что я тебя звал, какой дурень? – повысив голос поспрашал Святозар и гневно оглядел другов, двинувшихся за Стояном, оные однако узрев возмущенно-покрасневшее лицо наследника, единожды остановились.

– Отец, мой сказал, – поведал подошедший вплотную Стоян, и, подняв кочергу с пола, подал Святозару. – Он пришел с утра и сказал, что ты всех другов собираешь. Ну, а я как ты помнишь старший из них, потому и явился.

Наследник услышал пояснения друга и вовсе густо заалел, и ажно покрылся бусенцом пота, так как оказывается, дурнем назвал Дубыню, да, вертя в руках кочергу, озадаченно молвил:

– Да, кто ж его просил тебе говорить. И что ж теперь обо мне жена твоя Белослава подумает… Скажет совсем наследник одурел, впервый же день оторвал… Ах, как скверно вышло… как скверно. – Святозар наклонился положил кочергу подле камина и прикрыв ажурные дверцы на нем, добавил, – иди, Стоян, иди домой, я тебя не звал… Не хочу, чтобы обо мне Белослава плохо думала.

– Знаешь, Святозар, – откликнулся Стоян и не сильно стукнул наследника по плечу. – Раз уж я пришел, то уходить не буду. Ты мне и другам все поведай, зачем звал, а я потом и уйду к своей жене, у нас с ней жизнь впереди долгая, времени набыться вместе хватит. И жена моя о тебе, друг мой, никогда плохо думать не станет… не такой она человек, чтобы плохо думать о тебе, который мне жизнь спас.

– Так ты не уйдешь? – не унимался наследник и расстроено зыркнул на Стояна.

– Нет, – улыбнувшись, ответил тот.

– Ну, хорошо, тогда, садитесь други за стол, потому что разговор у нас с вами будет долгий, – протянул Святозар и сам направился к столу.

Когда други сели кругом стола на лавки, наследник каждого из них осмотрел, подолгу останавливая взор своих голубых очей на их лицах и вмале надсадно вздохнув, так как теперь весьма часто дышал, начал говорить: