Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) (СИ)

Около костра всё ещё сидели несколько человек, рядом торчали воткнутые в снег лыжи, а по рукам ходило несколько дымящихся котелков. Но в целом шум улёгся. Возле подъёма к пещере стоял Сергей; увидев нас, он оживился и махнул рукой:

— Я уже и беспокоиться начал… Гуляли?

— Угу, — буркнула Танюшка, снимая лыжи. Я, занимаясь тем же самым, спросил:

— Наши все тут?

— Не, — мотнул головой Сергей, — Власенкова Ленка с Олегом где-то мотаются тоже.

Да ты не беспокойся, ничего с ними не будет.

Я, если честно, и не собирался беспокоиться. А собирался поесть и погреться. Тепло в пещере показалось мне благословением.

Плошки на столе уже не горели. Было уютно и полутемно, очень как-то домашне. Несколько человек — я даже не понял в полутьме, кто именно — сидели на дальнем конце стола и, тихо разговаривая, "подъедались". Ближе Сморч с Наташкой Бубнёнковой, устроившись друг против друга, ели "по-настоящему" — наверное, тоже только что вернулись с прогулки. Потрескивали полешки в очаге, Игорёк Басаргин, сидя у стены, негромок напевал, подыгрывая себе — и большинство наших, устроившись кучей, сидя и полулёжа на шкурах вокруг, слушали.

Очень тихо, стараясь даже двигаться бесшумно, я разделся и присел, опершись локтем на край стола. Вошедшая следом Танюшка устроилась у меня за спиной и оперлась локтем на плечо…

— Епископ, правом от бога данным,

Печаткой перстня скрепил решенье:

"Предать распутную девку Анну

Суду святому на очищенье!"

Аннна-а-а,

Святая Анна…

А в подземелье под магистратом,

Где в клетке держали эту красотку,

Она, распутница, неоднократно

169.

Ломала двери, замки, решётки —

Аннна-а-а,

Святая Анна…

Палач своей клятве был верно предан,

Хотя всю ночь читал молитвы.

Он трижды Анну казнить собирался —

И трижды из рук топор выпадал —

Аннна-а-а,

Святая Анна…

На площади главное костёр пылает —

И видят люди великое чудо:

Огонь распутную обнимает,

Ласкает плечи, ласкает губы…

Аннна-а-а,

Святая Анна…

…Песня кончилась, Игорь продолжал задумчиво трогать струны. Мы с Танюшкой пересели за стол. Еды ещё хватало (правда, мороженого, конечно, не осталось), мы нагрузили себе опять по тарелке из "остатков" — я лично опять был голодный. Наверное, после прогулки, а елось сейчас даже с большим аппетитом, чем в начале. Кроме того, теперь можно было и не спешить, стараясь попробовать всё.

— Там так хорошо, снаружи, — Танюшка вздохнула. Я кивнул, жуя кусок ягодного

леваша. Хотелось сказать что-нибудь умное, но снаружи появился Санёк.

— Во! — удивился он. — Я не понимаю, что вы тут все делаете в новогоднюю ночь?! На

воздух, все на воздух, поживей, граждане, а то не успеете!

— Куда не успеем? — поинтересовался кто-то.

— Да потанцевать же! — рявкнул Санёк…

…Мороз стал покрепче. Танцевала пока что одна только пара — Игорь Северцев с Кристиной. Оба занимались в Кирсанове бальными танцами и сейчас легко и уверенно кружились около костра. Очень красиво и завораживающе — казалось даже, что на них не меховая одежда, а бальные костюмы. Мы, вывалившись из пещеры толпой, переговаривались и смеялись сперва, а потом застыли и замолкли. Мне даже почудилась на миг музыка вальса — красивая и широкая, как спокойная река…

— Шиз-га-ру-у да-ва-ай!!! — заорал Сморч, нарушив очарование. Я покосился на него с

неудовольствием, но Север, засмеявшись, махнул рукой, и они с Кристиной тут же перестроились на брейк, в котором тоже были мастерами. Но это худо-бедно могли у нас танцевать все — особенно "верхушку", а "нижняк" на снегу и не потанцуешь…

…Завалившись на настил — отдохнуть — я совершенно неожиданно уснул. Даже не уснул, а отрубился, как выключили. И так же странно проснулся — рука с часами была прямо перед глазами, и я понял, что проспал всего минут сорок. Очевидно сказалось копившееся нервное напряжение.

Танюшка полулежала рядом, держа ладонь у моего виска. Кажется, все наши были тут — валялись индифферентно на шкурах и слушали опять Игоря. Он пел песню из недавно вышедшего на экраны фильма про гардемаринов…

— По воле рока так случилось —

Иль это нрав у нас таков?

Зачем же нам, скажи на милость,

Такое множество врагов?!

Но на судьбу не стоит дуться —

Там, у других, вдали — бог весть! -

А здесь, у нас — враги найдутся!

Была бы честь,

170.

была бы честь!..

Честь — красивое такое слово из интересных фильмов, романтичное и звонкое… но мы мало о ней думали там. Там это было именно слово из фильмов, совсем не имевшее отношения к нашей повседневности.

Здесь это слово обрело свой первоначальный и единственный смысл, острый и определённый, как клинок шпаги в умелой руке бойца. Честь — это стоять друг за друга. Честь — не предавать своих, не лгать им, не бросать в бою. Честь — не гнуться, не отступать перед врагом. Честь — это… Честь. И всё тут. Ни убавить, ни прибавить…

— …Не вешать но, гардемарины!

Дурна ли жизнь — иль хороша…

Едины парус — и душа,

Едины парус — и душа,

Судьба и Родина — едины!

В делах любви, как будто мирных,

Стезя влюблённых такова,

Что русский взнос за счастье милой —

Не кошелёк, а голова!

Но шпаги свист, и вой картечи,

И тьмы острожной тишина —

За долгий взгляд короткой встречи —

Ах, это, право, не цена!