Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) (СИ)

Он вытянулся на песке. Вздрогнул длинно. Глаза странно остыли, рука упала с Та-нюшкиной ноги на песок — бесшумно. Вторая рука тоже сползла, открыв рану — но та уже не кровоточила.

Я подумал ещё раз, как он мог плыть с такой дырой.

Танюшка заплакала навзрыд.

Виктор Цой

Белый снег,

Серый лёд,

На растрескавшийся земле…

Покрывалом лоскутным на ней —

Город в дорожной петле…

А над городом плывут облака,

Закрывая солнечный свет.

А над городом жёлтый дым…

Городу две тысячи лет,

прожитых под светом Звезды

по имени Солнце…

И две тысячи лет —

Война!

Война без особых причин.

Война — дело молодых,

Лекарство против морщин.

Красная-красная кровь

Через час — уже просто земля,

Через два — на ней цветы и трава,

Через три она снова жива

и согрета лучами Звезды

по имени Солнце…

И мы знаем,

Что так было всегда,

34.

Что судьбою больше любим,

Кто живёт по законам другим

И кому умирать молодым…

Он не помнит слова "да" и слова "нет",

Он не помнит ни чинов, ни имён,

Он способен дотянуться до звёзд,

Не считая, что это сон,

и упасть, опалённым Звездой

по имени Солнце…

* * *

Мы с Танюшкой похоронили неизвестного русского мальчишку тут же, под бере-гом. Оттащили его туда… Сперва я потащил за ноги, но Танюшка вдруг закричала, про-должая плакать, что я фашист и зверь, что она меня ненавидит и, не переставая всхли-пывать, перехватила тело под мышки и помогла дотащить так, чтобы не моталась го-лова. Я нашёл плоский камень и выцарапал на нём одним из метательных ножей:

Неизвестный мальчик, русский,

примерно 15 лет

Погиб

— Таня, какое сегодня число?! — окликнул я девчонку, что-то искавшую дальше по берегу. Она отмахнулась. Я сосредоточился, припоминая… и вдруг с испугом понял, что не пом-ню этого, сбился!!! Двадцать шестое?! Двадцать седьмое?! Двадцать пятое?!. Кажет-ся, двадцать шестое… Я выцарапал дальше:

26 июня 1988 года

Танюшка принесла охапку какой-то травы. Сказала, глядя в другую сторону — на реку.

— Вот… это чтобы песок не на лицо…

…Я обрушил часть берега и положил сверху камень. Какие-то обрывки мыслей и слов крутились каруселью в мозгу, как осенние листья, вскинутые ветром. Песок был сы-рой, но сох на глазах, становясь неотличимым от общего фона берега.

Вот и всё.

— Олег, извини, — попросила Танюшка, — я гадости тебе кричала…

— Ничего, — коротко отозвался я.

— Обними меня, пожалуйста, — жалобно сказала она, — мне страшно.

Я положил левую руку ей на плечи. Не обнял, а именно положил, без каких-то мыс-лей. Да и Танюшка, похоже, ни о чём не думала, кроме того, чтобы найти хоть какую-то защиту от страха.

— Мы умрём здесь, Олег, — её плечи вздрогнули под моей рукой.

— Нет, — со всей возможностью твёрдостью ответил я. — Нет, Тань. Пошли строить плот. Мы умрём, если будем сидеть, сложив руки.

— Да, конечно, — Танюшка встряхнулась — и физически, и морально, — пошли.

* * *

Ни я, ни Танюшка никогда в жизни не строили плотов, хотя в теории знали, как это делается, да ещё и не одним способом. Дело осложнялось тем, что у нас не было инстру-ментов или хотя бы верёвок, и мы вынуждены были поступать, как поступали, наверное, самые-самые первобытные люди — сплетать ветви отдельных стволов и надеяться, что эти крепления не развалятся посреди реки. Меня это особо беспокоило. Я работал и пре-

35.

дставлял себе, как где-нибудь на полпути к острову всё это сооружение разъезжается — и…

Беспокоило даже не столько то, что я утону, сколько то, что я позорно утону на глазах у Танюшки.

После этого останется только сгореть со стыда. Не вполне, правда, понятное, как это осуществить, если я утону…

Сплетала ветки Танюшка — уже в воде, стоя в ней по колено, — а я таскал подходя-щие деревяшки и поглядывал по сторонам. Плавник отлично держался на воде и, хотя плотно подогнать его ствол к стволу не удавалось, становилось ясно, что, если не слу-чится ничего особенного, мы, пожалуй, переплывём Ергень. Часа за полтора-два.

Напоследок я нашёл две относительно прямых, но разлапистых на концах ветки — а Танька наскоро переплела эту разлапистость, чтобы обеспечить хотя бы минимальный гребной эффект.

— Можно сесть, спустив ноги в воду, — предложила она, но я помотал головой:

— Нет, эта халабуда и так еле пойдёт, а тут ещё мы тормозить будем.

Опять-таки я не признался, что просто боюсь сидеть, спустив ноги в глубокую во-ду — в голову сразу начинала лезть всякая чушь про осьминогов и акул… хотя, казалось бы, откуда им тут взяться — в реке?

Мы разделись до пояса снизу, разулись и умостили одежду, одеяла и оружие на под-нимающихся повыше ветках. Танюшка уселась на носу; я столкнул плот подальше и, заб-равшись на него сам, взял второе весло.

Конструкция "ходила" под нами, что и говорить. Но я успокаивал себя тем, что скандинавские драккары тоже не сколачивались, а "сшивались" сосновыми корнями и ещё как "ходили"… а как ходили?! Только драккары не были так неповоротливы на плаву — нас сносило втрое быстрее, чем мы продвигались вперёд, вынося на плёс, за остров. А мне почему-то не хотелось там оказаться.