Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Орлята учатся летать.Им салютует шум прибоя,В глазах их — небо голубое…Ничем орлят не испугать,Орлята учатся летать!Орлята учатся летать —То прямо к солнцу в пламень алый,То камнем падая на скалыИ начиная жизнь опять —Орлята учатся летать!Орлята учатся летать.А где-то в гнёздах шепчут птицы,Что так недолго и разбиться,

Что вряд ли стоит рисковать…Орлята учатся летать!Орлята учатся летать.Вдали почти неразличимыГода, как горные вершины,А их не так-то просто взять —Орлята учатся летать!Орлята учатся летать…Гудят встревоженные горны,Что завтра злее будут штормы.Ну что же… Нам не привыкать!Орлята учатся летать!Орлята учатся летать,

Они сумеют встретить горе,Поднять на сильных крыльях зори,Не умирать, а побеждать!Орлята учатся летать!Не просто спорить с высотой,Ещё труднее быть непримиримым…Но жизнь не зря зовут борьбой,И рано нам трубить отбой! Бой! Бой!Николай Добронравов

* * *

— Приятели, живей разворачивай парус —Йо-хо-хо, веселись, как чёрт!

Одни убиты пулями, других убила старость —Йо-хо-хо, всё равно — за борт!

— мурлыкал неподалёку Серёжка. Я тяжело вздохнул и, повернувшись на бок, натянул на голову одеяло. Сергей наддал:

— По морям и океанамЗлая нас ведёт звезда!Бродим мы по разным странамИ нигде не вьём гнезда…

— Гос-по-ди-и, Сергей, — я отпихнул одеяло и сел. — Ну что за хрень собачья, ну чего ты ноешь, как больной зуб?!

— О, доброе утро, — ничуть не удивившись, поздоровался со мной оседлавший борт Земцов и от полноты чувств начал выбивать босыми пятками дробь по борту. С носа доносился деловитый шум камбуза. Большинство народу, конечно, дрыхло и собиралось дрыхнуть и дальше. — Ветер хороший, идём шесть узлов… Смотри, какой восход!

— В следующий раз лягу спать в каюте, — сказал я в пространство и, поднявшись, подошёл к борту.

Сергей был, конечно, прав. Восход оказался классным. Вровень с «Большим Секретом» шли, выскакивая из воды равномерными прыжками, почти полсотни дельфинов. Атлантика была спокойно-серебристой.

Двенадцатый день плавания начался. Последние три дня нас упорно сносило к северу, но не очень сильно. Ветер дул ровный, бело тепло и безоблачно.

— Пятнадцать человек на сундук мертвеца —

Йо-хо-хо и бутылка рому!Пей, и дьявол тебя доведёт до конца —Йо-хо-хо и бутылка рому!

— жизнерадостно бухтел Сергей. Я покосился на него, борясь с искушением устроить ему внеплановый заплыв. Потом спросил:

— А как ты думаешь, акулы тут есть?

— А как же? — Сергей покосился на меня. — Ты меня скинуть собрался? Не надо… Есть, есть акулы. Помнишь, какую мы видели пять дней назад?

Я молча кивнул и невольно передёрнулся. Чудовищная тварь — не меньше когга длиной! — бесшумно всплыла слева по борту и часа полтора шла вровень с нами, не прилагая к этому никаких усилий. Во всём её теле — от скошенного рыла до острого огромного хвоста — была тупая, непреклонная жестокость, направленная на одно: на убийство. Мы всё это время торчали у борта в абсолютном молчании, ожидая одного: атаки, которая превратит нас в груду щепы. Но акула ушла так же бесшумно и мгновенно, как и появилась. А я навсегда запомнил её чёрный, бездумный и холодный глаз, который видел с расстояния метра в три. Дело было даже не в величине и хищности кархародона — дело было в его абсолютной чуждости миру, в котором я жил. Негр-переросток. Такой же враждебный моему окружающему…

— Не напоминай, — повторил я. — Так, ладно. Я пойду… подумаю, а потом — с инспекцией по кораблю. Пора начинать день.

— Ну давай, — сказал мне вслед Сергей, и я услышал, как он завопил вслед:

— Ещё не бывал ты на Конго-реке…Дёрнем, парни! Дернули!Там жмёт лихорадка людей в кулаке…Пёрн… ой, то есть — дёрнем, парни! Дернули!..