Путь в Беловодье

Дядя Гриша бегом кинулся вниз. Роман поднялся выше, на последний этаж. Чердака в доме не было. Лаз на крышу был заперт на висячий замок. Колдун распылил замок без труда.

– Стен, надо вниз спуститься, к Маше в комнату. Это боковая комната, балкона там нет. Придется с крыши прямиком в окошко прыгать. Сможешь?

– Думаю, ничего сложного. Дядя Гриша принес канат.

– Ну вот. Кого на буксир брать будем?

– Ладно, Стен, у тебя десять минут. А потом я дверь снимаю.

Роман сбежал на четвертый этаж. Подошел к двери. Прислушался. Потом приложил ладонь к замку. На пол посыпались ржавые хлопья.

– Я их всех голыми руками задушу, – пророкотал дядя Гриша. – За все их хулиганства.

– Нет, действуем иначе. Как только дверь рухнет, внутрь воду из бутылей плещи. И ты тоже. – Роман вручил Базу бутыль с водой. – Не мешкайте только.

Роман посмотрел на часы. Время почти все вышло. Тогда он приложил ладонь к дверной петле. Одна, вторая…

– Все! – выдохнул колдун, и дверь рухнула.

Дядя Гриша успел заметить несколько растерянно-удивленных физиономий. Парень в ядовито-зеленой рубашке вскочил с дивана. А потом Баз плеснул водой из бутыли, и всех смыло…

Дядя Гриша жил на окраине Суетеловска, вдали от городского многоэтажного заселения.

Двор у Григория Ивановича был справный. Забор высокий, ворота тесовые, сад на тридцать соток, не меньше.

– Если кому до ветру, то удобства за домом.

Дом новенький, с высоким крыльцом. Внутри все желтело от свежего дерева, никаких обоев – лишь окоренные здоровенные бревна, проложенные сухим мхом. Теплое доме было, и пахло вкусно – сосновым деревом.

– Сам рубил, – сообщил дядя Гриша и крикнул: – Танюша, это я. И гости.

– Случилось что?

– Так, как всегда… хулиганство.

Хозяйка встретила гостей в просторном холле (прежде эта часть дома называлась сенями). Увидев, как Баз заносит Машеньку в дом, будто неживую, Танюша выкрикнула кратко: “А!”-потом будто окаменела, вновь глянула на Машеньку, на серое лицо с синяком под глазом и с запекшимися губами и вновь закричала. Роман успел ухватить ее за руку и сжать кисть.

– Ничего страшного, Татьяна Васильевна. Прихворнула она, но к утру мы ее на ноги поставим.

Татьяна вмиг успокоилась, провела ладонями по лицу.

– Ничего страшного, – повторила бесцветным голосом.

– Мы тут похулиганим маленько, ты уж не препятствуй, – попросил дядя Гриша. – Поужинать нам собери. А то день очень уж хулиганский выдался.

Татьяна побежала на кухню, приговаривая:

– Щи горячие… Ничего страшного, приболела… Щи горячие…

– Не вздумай так со мной похулиганить… колдун! – Дядя Гриша очень выразительно глянул на Романа. От этого взгляда колдуну стало не по себе.

– Через час с нее все слетит, – успокоил тот. – Сам утешать будешь.

– Я еще не простил тебе твоего прежнего хулиганства. Ты ж этих скотов смыл в пампасы.

– В соседнюю область, – уточнил Роман. – В лес, в бездорожье. Темень вокруг. Медведи…

– Все равно. Я их на кусочки разрезать хотел.

– Успеете, когда вернутся. Подготовитесь. Тщательно операцию проведете. Со вкусом.

Баз перенес Машеньку в спальню. Положил на кровать. Она застонала. Кажется, даже не понимала, что дома. На бедрах, на боках чернели застарелые синяки, на руках – следы инъекций. На плече ожог – похоже, что о ее кожу погасили сигарету.

– Баньку, может, истопить? – предложил дядя Гриша. – Эх, как они ее…

– Выйдите, пожалуйста, – попросил Баз. – Я ее осмотрю.

– Помощь нужна? – предложила Лена.

– Хорошо, останься. А остальные – за дверь.

– Жарко тут у меня. Так что тело, что у вас на заднем сиденье лежит, в погреб несите – не в тепле же его держать, – сказал дядя Гриша. – И утопленницу туда же. А то, не дай Бог, выберется из машины и начнет по улице бегать, людей пугать.

Роман и Стен переглянулись.

– Думаете, не заметил, что везете? Да я не против. Теперь все, что душе и телу угодно, возят. Больше, разумеется, на цветные металлы налегают. С памятника погибшим на войне звезду украли. И буковки. Там фамилия Таниного отца была. А теперь нету.

– Это моя невеста, – сказал Роман. – Я ее домой везу.

– Я не любопытствую. Каждый хулиганит, как умеет. А если не умеет, то другим хулиганить велит.

– Утопленницу лучше в бочку с водой. Никуда она без моего позволения не денется, – сказал Роман.

– Помочь тебе? – спросил Стен.

– Я сам, – отрезал колдун.

Роман спустился в погреб. Положил Надино тело, завернутое в брезент, на длинную деревянную полку. Для этого банкам с солеными огурцами, грибами и кадушкам с капустой пришлось потесниться. Надя, красавица Надя – и рядом на полке с банками и кадушками. Она бы обиделась. Ей среди цветов лежать, в гробу хрустальном. Спать, чтобы проснуться. А тут, в погребе, тоскливо всю ночь в одиночестве. Он думал о ней как о живой. Впрочем, в этом не было противоречия: если он успел наложить заклятие льдом до того, как душа покинула тело, то Надя в самом деле может что-то чувствовать. А если душа отлетела, то все равно здесь, рядом, постоянно наблюдает за ним. Роман вздрогнул и ощутил тяжкую и неясную вину перед любимой.

– Наденька… – Он коснулся ее лица, потом губ. – Надежда моя.