Путь в Беловодье

Он кинулся за ней, позабыв, что сам должен вспомнить все. Не мог он отпустить ее к Медоносу. Но Глаша была уже внутри, и ворота за ней закрывались. Роман поднял тучу брызг, выплеснул всю воду из луж и канав и, собирая за собой этот мутный смерч, с ветками, камнями, пустыми бутылками и пакетами, метнулся в металлические ворота. Они загудели, посыпалась ржавая труха, одна створка отломилась и стала крениться. Еще один удар, и ворота бы опрокинулись. Но он не сделал этого. Отступил. Глаша выбрала Медоноса – ее выбор. Он, Роман, ей указывать не имеет права. Противно, когда друзья предают. Да только здесь разве речь о дружбе?

Он повернулся и зашагал по улице. И вдруг остановился. Если Глаша жива, значит, и Надя – тоже! Быть такого не может, чтобы он Глашу оживил, а Надю не смог. Надя жива! Надежда его окрылила. Все остальное теперь неважно. Главное, Надя жива… Немедленно домой, сейчас же!

– Нет! – выкрикнул он сам себе, как приказ.

Надя жива – и хорошо. И ладненько. И прелестно. Перетерпи, подожди, хотя любое ожидание – пытка. Вспомнишь ещё, узнаешь, где она. Но прежде – Чудак. Вернее, Аглая Всевидящая. К ней скорее. И только потом – домой.

Аглая в тот вечер была дома. Узнав, что речь идет о предстоящем Синклите, согласилась на встречу немедленно. Ассистентка (приживалка?) провела Романа в приемную, где стояли огромные, будто страдающие ожирением, кресла и между ними, зажатый, прорастал грибом рахитичный столик. Аглая в красном шелковом халате раскинулась в одном из кресел, выставив на обозрение шею и очень даже соблазнительные полуобнаженные груди.

Роман не стал развивать перед нею свою гипотезу о четырех стихиях, лишь сказал, что обеспокоен судьбой Чудодея, намерен предотвратить беду, и просил поведать, что открылось Аглае в ее видениях. С мельчайшими подробностями, потому что от этого зависит жизнь Михаила Евгеньевича.

Та сосредоточенно разглядывала холеные пальчики, потом приняла задумчивый вид и сообщила, не отрывая взгляда от фиолетовых ноготков:

– Пять тысяч.

В первый момент Роман не понял, Потом сообразил, и волна ярости захлестнула его. Хорошо, что в тот миг он Аглаи не касался. А то бы превратил в мумию. Мгновенно.

– Речь идет о жизни Чудодея!

– Милый мой, задарма никто больше не вкалывает. Прошли те идиотские времена. Труд чужой надо ценить. Я лично свой ценю. Так вот, если хочешь узнать, что я видела, – плати.

Роман затряс головой.

– Ценишь? Да такой таксы нет – пять тысяч за предсказание.

– За предсказание, от которого зависит жизнь Михаила Евгеньевича, – уточнила она. Имя главы Синклита Аглая произнесла очень уважительно. – Или жаль для Чудодея этих денег?

А что, если облить этой твари голову водой да заставить в колдовском сеансе все выболтать? Фляга с водой у Романа была при себе. Из Синклита господина Вернона за такой фокус могут выставить. А хоть и выгонят, что с того?

– Дело в том, что наличными у меня таких денег нет. Вы же знаете: целый год отсутствовал. – Роман почти натурально вздохнул и сел так, чтобы Аглая не могла видеть, как он достает флягу из кармана джинсов. – Я бы мог заплатить тысячу, а на остальное дать расписку. – Фляга была уже зажата в кулаке. – Через месяц все оплачу.

– У меня принцип – расписок не брать. Только наличные. Всегда.

– Может быть, сделаете исключение для меня? – Роман улыбнулся самой обворожительной улыбкой. – Все-таки коллеги…

Он привстал и сделал вид, что хочет поцеловать ей руку. То есть галантно ее за ручку взял, а свободной рукой из фляги воду на макушку плеснул. Всевидящая замерла. Глаза остекленели и смотрели прямо перед собой, не мигая.

– Ну, а теперь говори, Аглаюшка, – приказал водный колдун, глядя Всевидящей в глаза, – говори, любезная, что ты в своих прозрениях видала? Какая судьба Чудодея ждет?

– Смерть… – отвечала Аглая, глядя в пустоту.

– От чего?

– Неведомо. Сядет на ступени и умрет. Тихо умрет. Безбольно… – падали осенними листьями слова.

– В чем причина?

– Неведомо… муть… туман… туман…

– Когда умрет?..

– Скоро… Два дня… три… день… туман…

– Где наступит смерть?

– На улице… двор… собака… туман…

– Обруча у него на голове не видишь?

– Нет обруча… туман есть…

– Кто из людей рядом?

– Никого… собака бегает… туман…

Роман вновь плеснул водой Всевидящей на макушку и проговорил назидательно:

– А теперь забудь, что у нас с тобой разговор был. Ни словечка мы с тобой еще не сказали, я только что в дверь вошел…

И господин Вернон отпустил Аглаину руку. Та изумленно хлопнула глазами, уставилась на колдуна, ничего не понимая, потом почувствовала, что вода стекает ей за шиворот. Взвизгнула, вскочила.

– Вода! – заорала она. – Ты больной! Зачем ты меня облил?

– Какая вода? Где? – изобразил колдун изумление.

Аглая провела ладонью по волосам – они уже высохли. Схватилась за шею – кожа сухая.

– Иллюзия. Иногда бывает, – с покаянным видом сообщил господин Вернон. – Меня люди видят, и вдруг им казаться начинает, что вода по коже течет. Неприятно, понимаю.

Она ему не верила, но уличить не могла.

– Что тебе нужно?