Путь в Иерусалим

Разумеется, Пресвятая Дева покарала ее. Обязанность людей — наполнять землю, поэтому как можно просить, чтобы твоя молитва была услышана, если просишь как раз о том, чтобы тебя освободили от этой обязанности? Так что теперь ее ожидали новые страдания. И все-таки она снова и снова молила Пресвятую Деву помочь ей избежать мучений.

Для того чтобы по крайней мере избавиться от меньшего, но более унизительного страдания — в течение многих часов стоять, опускаться на колени, снова подниматься, она велела окрестить свою рабыню Сут. Теперь Сигрид могла взять Сут с собой в храм Божий и опираться на ее руку, когда нужно было преклонить колени. Огромные черные глаза Сут напоминали глаза испуганной лошади, и если раньше она не была христианкой, то теперь-то уж точно должна была ею стать.

На три ряда впереди Сигрид стояли конунг Сверкер и королева Ульвхильд. Они оба были в летах, и им становилось все труднее подниматься и падать на колени без натужного пыхтения и непотребных звуков. Сигрид находилась в церкви скорее ради них, а не ради Бога. Король Сверкер никогда особо не ценил ни ее норвежский и вестгетский роды, ни норвежский и Фолькунгов роды ее мужа. Теперь же, в старости, король стал с подозрением и беспокойством относиться к тому, что ждало его после окончания жизни земной. Не разделять религиозное рвение короля означало навлечь на себя его гнев. Если мужчина или женщина противились Богу, это можно было уладить с Ним самим. Поссориться с королем, как считала Сигрид, было гораздо опаснее.

Но на третьем часу церемонии голова у Сигрид закружилась, стало труднее стоять на коленях, а ребенок в утробе, словно протестуя, толкался все сильнее. Ей почудилось, что пол из отполированного светло-желтого камня закачался под ногами и вот-вот разверзнется, чтобы поглотить ее. И тогда Сигрид совершила неслыханное. Шурша шелками, она решительно направилась к дальней боковой скамье и села. Это видели все, в том числе и король.

Как раз в тот момент, когда она с облегчением опустилась на маленькую каменную скамейку, стоявшую у стены бокового нефа, в церковь вступила процессия монахов с острова Люре. Сигрид вытерла платочком лицо и ободряюще помахала рукой сыну, стоявшему рядом с Сут.

В молчании, с опущенными, словно в молитве, головами монахи прошли через весь собор, встали у алтаря и запели. Сначала зазвучало только негромкое глухое бормотание, затем внезапно раздались высокие голоса мальчиков. Было видно, что монахи, одетые в коричневые, а не белые плащи, — маленькие мальчики, чьи голоса, словно светлые птицы, поднимались к сводам церкви, и, когда они заполнили все пространство, к ним присоединились глухие голоса взрослых монахов. Раньше Сигрид слышала пение на два и на три голоса, но здесь звучало по меньшей мере восемь голосов. Это было настоящее чудо.

Обессиленная Сигрид, широко раскрыв глаза, смотрела туда, откуда неслось это божественное пение. Она слушала всем своим существом, так, что даже дрожала от напряжения. Перед глазами у нее потемнело, и она уже не смотрела, а лишь слушала, как будто для того, чтобы слушать, нужна была и сила ее глаз. Она словно растворилась в звуках священной музыки, красивее которой в земной жизни ничего не было.

Чуть позже она очнулась от того, что кто-то взял ее за руку. Подняв глаза, Сигрид увидела, что это сам король Сверкер.

Он дружески похлопал ее по руке и с иронией поблагодарил за то, что она, женщина на сносях, подала пример ему, старику, и первая села. Если можно ей, то можно и королю.

Сигрид решительно подавила в себе желание поведать о том, что с ней только что говорил Святой Дух. Ей показалось, что подобный рассказ будет выглядеть как притворство и что у королей в жизни бывало предостаточно подобных событий, пока кто-нибудь не отрубал им голову. Вместо этого она быстро зашептала о своем только что принятом решении.

Как король, разумеется, уже знал, вокруг ее наследства в Варнхеме разгорелась распря. Ее родственница Кристина, которая недавно вышла замуж за этого честолюбца Эрика, сына Эдварда, претендовала на половину собственности. Монахам с Люре нужна местность с менее суровыми зимами — все знали, что многое из того, что они выращивали на Люре, пропадало. Однако это не умаляет щедрости конунга Сверкера, подарившего им остров. Но если теперь она, Сигрид, подарит цистерцианцам Варнхем, то король может благословить дар и объявить его законным. И никто при этом не останется внакладе.

Она говорила быстро, тихо и слегка задыхаясь, а сердце ее по-прежнему трепетало от того, что она увидела, внимая небесной музыке, когда во тьме для нее вспыхнул божественный свет.