Путь в себя

Это все было бы милой шуткой, если бы мы не напомнили сами себе, что у Я есть и внутренние дела. И что у любого человека, кроме этой внешней коллективной, колхозной, всеобщей жизни, есть еще своя (если есть, она ведь есть не у всех и не всегда) внутренняя жизнь, не обусловленная внешними обстоятельствами вот этой самой общей жизни. И если бы ее не было, то никаких текстов и идей не было и никаких качественных метаморфоз вообще ни с кем и никогда бы не произошло. И, конечно, у этого самого Я с внутренней жизнью все в порядке. Но одно у него не в порядке, с нашей точки зрения: он – этот Я – не может жить общей жизнью. Его просто никто не пустит в согласованную с Мы жизнь. А раз его никуда жизнь не пустит, значит, он не получит свой кусок хлеба. Он должен его хотя бы в качестве подаяния добыть.

И тогда он начинает играть. Когда он начинает играть, то для неумеющего слышать и видеть он исчезает в своих ролях. И вы можете прожить рядом с таким человеком много-много лет, быть убежденным, что это дядя Вася с пивзавода, а потом, может быть, что-то случится и вы увидите, что это учитель ваших учителей. Но если он хороший игрок, то это будет не скоро.

Человек как таковой

Говорят: человек как таковой. Если вы хотите увидеть конкретного человека как человека, нужно увидеть его отдельно от его жизни, помня, что жизнь – это то, что вынужденно. Всегда вынужденно. Жизнь заглатывает человека. Не он живет жизнь, а она его живет. Есть человек и есть жизнь. Жизнь это всегда вынужденность, та или иная, в той или иной форме. Чтобы жить достойно, то есть жить свою жизнь, надо осознавать свое Я отдельно от жизни. При этом вынужденность жизни надо принимать и понимать как некий спецкурс по пребыванию в Мире, старательно его изучать, сдавать экзамены… В этом смысле жизнь – урок. Да, можно человеку помочь и задавать ему все более и более активную позицию, помочь ему выйти из одних обусловленностей, из других и т. д. Но что будет? Будет более красивая жизнь, более осмысленная, более наполненная. Но все равно это все внешняя, механическая жизнь Мы. И вы будете видеть человека не как некую манифестацию Духа, а просто как кусок жизни, и по этому судить о нем, то есть смотреть на него глазами жизни в лучшем случае, в худшем – просто глазами социума, малого социума, большого социума.

Только если вы сможете проделать такую операцию и увидеть человека и его жизнь раздельно, появляется пауза. Появляется Ничего, появляется пунктуация: человек… – … жизнь. Если этого нет, то нет пунктуации, есть человеко-жизнь, как человеко-дни, человеко-койки и т. д.

По моему сегодняшнему глубокому убеждению, пауза – это и есть та «пропасть для свободных людей», образ которой в культуре транслируется уже многие тысячелетия. Этот разрыв и есть пропасть, в которую надо прыгнуть, чтобы обрести себя. А чем заполняется пауза между словами? Смыслом, конечно. В данном случае смыслом своей единичной жизни.

Полная свобода свободе противоречит.

Путешествие в присутствие

На границе двух начал

Мы знаем, что человек в определенном смысле существо двойственное, потому что он содержит в себе два как бы противоположных начала. Начало субъективное, развиваясь, получает возможность быть все более и более независимым от внешней объективной реальности. Начало объективное существует в силу того, что человек является частью природы как тело, как биологическая особь и как социальный индивид, часть социальной природы. В связи с этим возникают две крайние возможности. Одна – помещение самоосознавания в пространство субъективной реальности вплоть до аутизма. Другая – помещение центра самосознания во внешнюю объективную реальность. Тогда мы имеем дело с человеком, который не имеет возможности вырваться из-под влияния ситуации. Правильное же местонахождение самосознания как чистого субъекта Я есть – это его местонахождение на границе между субъективной и объективной реальностями, поскольку сам человек есть нечто пограничное. В этом заключена возможность человеческого развития, и в этом его уязвимость. Ибо человек в его целостности – явление пограничное, не принадлежащее полностью ни к миру чистой субъективности, ни к миру чистой объективности. В этом его напряжение, в этом его шанс для разворота.