Путь в Туркестан

– Да с ним ничего особенного. Но ты знаешь, кто состоит шефом у царскосельских гусар?

– Не помню, кажется, цесаревич…

– Вот-вот, а Константин Николаевич с ним не слишком ладит. Вероятно поэтому, ему очень понравилось, как ловко ты отбрил мальчишку корнета.

– Он что, в курсе?

– Конечно. И эта одна из причин его к тебе расположения.

– А что об этом наш думает будущий царь?

– Не беспокойся. Проступок совершил Бриллинг, ему и нести ответственность. Собственно, уже.

– В смысле?

– Офицерское собрание лейб-гвардии гусарского полка отказало корнету Бриллингу в чести.

– Что это значит?

– Одно из двух, либо в отставку, либо перевод в армию.

– Кстати, а ты откуда это все знаешь?

– Так ведь у меня брат служит в желтых кирасирах[40]. К слову, тяжелая кавалерия всегда немного в контрах с лёгкой, а потому они тоже довольны афронту гусар. Никогда бы не подумал, что это глупое происшествие сможет иметь подобные последствия.

– Беда за бедой, – крутнул головой Будищев, – купили быка, а он… с бородой…[41]

– Всё хорошо, что хорошо кончается.

– Притормози, любезный, – крикнул кучеру Дмитрий и, обернувшись к инженеру сказал: – Знаешь, Владимир Степанович, я, пожалуй, лучше пройдусь. Как-то слишком много на меня сегодня навалилось. Да и отсюда нам не больно-то по пути.

– Как скажешь.

Дальнейший путь Будищев проделал пешком, размышляя о последних событиях, и, вероятно, потому не сразу обратил внимание на непонятно зачем появившийся в их переулке воз с сеном, вокруг которого мялись три подозрительных личности. Один, впрочем, выглядел как простой возчик, но двое других были слишком хорошо одеты, чтобы якшаться с простонародьем, но они, тем не менее, что-то оживленно обсуждали. Однако всё это Дмитрий припомнил позже, а пока он просто равнодушно миновал странную троицу, направляясь к своему двору. Тут за его спиной раздался какой-то шорох, что-то тяжелое стукнуло по голове, и все вокруг погрузилось в темноту. Последнее, что успел сделать бывший унтер, прежде чем потерял сознание, это, резко развернувшись, махнуть тростью, когда-то подаренной ему Гесей.

Очнувшись, он некоторое время не шевелился, прислушиваясь к звукам и запаху сена. Похоже, его куда-то везли, присыпав для маскировки сушеной травой. Руки были связаны за спиной, но по ощущениям, не слишком крепко. Видимо, злоумышленники торопились, а может быть, понадеялись на силу удара. Рот тоже не заткнули, но подавать голос было опасно. Если помощь не придет быстро, бандиты тут же исправят свою оплошность, и тогда будет ещё хуже.

Кто это может быть? – напряженно размышлял Дмитрий, судорожно напрягая и отпуская руки, пытаясь ослабить путы. – Полиция или жандармы не стали бы прибегать к подобному маскараду. Они действуют просто и грубо. Наряд полиции, объявление об аресте, карета для заключенных, участок или тюремный замок.

Грабители? Тоже вряд ли. В их доме для лиц, промышляющих разбоем, куда больше интересных целей, чем простой владелец мастерской. Да и не стали бы они его никуда везти. Просто стукнули бы, сняли шубу, вытащили кошелёк, да и были таковы. Похищения с целью выкупа ещё не вошли в моду. «Может, внедрить?» – зло подумал Будищев, почувствовав, что узел поддается. Шубу с него, кстати, сняли, да и бумажник во внутреннем кармане не ощущался. Зато очень хорошо чувствовался собачий холод, постепенно пробиравший до костей.

Революционеры? Может быть. Он им крепко насолил в свое время. Целую ячейку фактически разгромил. Гесю увел. Назимова недавно повесили. Остальные вынуждены прятаться. Правда, эта публика тоже не склонна к похищениям. Они, скорее бы, приготовили ведро «гремучего студня»[42] да и взорвали бы ко всем чертям их дом вместе с правыми и виноватыми. Такая вот публика – никого и ничего им не жалко ради торжества справедливости.

Тем временем воз въехал в какой-то двор и остановился. Похоже, дорога подошла к концу и сейчас всё, так или иначе, прояснится. Вплоть до летального исхода.

– Что так долго? – спросил совсем рядом простуженный голос.

– Долго ждали, пока энтот нагуляется…

– Никодим где?

– Вон, лежит. Зашиб его купчина своей палочкой. С виду тростинка, а вдарил, будто конь копытом! Да живой он, живой…

– Что, по-тихому не смогли?

– Да обошлось всё! Просто резвый оказался, гад.

– Ничто, – со стоном отозвался тот, которого назвали Никодимом, слезая на землю. – Всю шкуру аспиду спущу с живого.

– Годи! – одернул его Простуженный. – Их благородие велел только посечь, да и отпустить с богом. Нам за смертоубийство не плачено.

– Ничего, я и за бесплатно готовый…

– Не смей, я сказал!

Ситуация начала проясняться, хотя и не до конца. Какому такому «благородию» он успел настолько мозоли оттоптать? Додумать эту мысль до конца не получилось, поскольку похитители разворошили сено и выволокли свою добычу на свет божий, или точнее, в вечернюю тьму.

– Он у вас случаем не помер? – обеспокоился главарь.

– Чего ему сделается! – огрызнулся возчик. – Здоровый чертяка, разве что сомлел маленько.

– Ладно, тащите его на конюшню, там разберемся.