Путь в тысячу ли (цикл)

«А ведь верно, – подумал Андрей, – им города вроде и ни к чему. Если каждый сам себе завод. Остается только угроза извне».

– Так вот, – продолжал Брон, – прихожу это я в лагерь и вдруг замечаю, что рыбачки на меня как-то косо посматривают. Оглянулся – великий коготь! – воробей. Жирный, гад, с тебя ростом. Стоит вот так, на расстоянии шага, и смотрит, стервец, виновато. Не виновато даже, а… Застенчиво, что ли. Я туда – и он туда, я оттуда – и он за мной. Хотел его развеять – сил не хватило, крепкий попался, гад, вот как. Так и ходил я с ним, и делал вид, что – упаси боже! – не мой это воробей и вообще я тут ни при чем…

– Ты имей в виду, – предупредил Брон, – это в городах их нет, а тут полно. Так что, если встретим… Н-да…

Возникла пауза, которую нарушил Рыжий.

– Ну чего? – жалобно произнес он. – Возьмите, а? С собой? Скучно же…

Андрей вопросительно посмотрел на Брона:

– Может, взять?

Тот пожал плечами:

– Да пусть идет. Мне жалко, что ли? Не принято это только, а так… Еды ему не надо… пусть…

Плот несло мимо низкого, почти вровень с водой берега. Прямо из воды поднимались деревья и цеплялись друг за друга воздушными корнями, смыкали кроны где-то высоко над рекой. По сути дела, река текла в болоте.

Андрей взял шест, вернул плот на стремнину и снова лег. Они плыли уже третий день, с ничтожной скоростью, но плот не желал двигаться быстрее, а на берег, после нескольких неудачных попыток, было решено не выходить даже ночью.

Брона вся эта идилия, похоже, не интересовала, и каждую свободную минуту он использовал для сна. Брон чувствовал себя неуютно. Он боялся – боялся плота, боялся гукающих в чаще голосов, боялся полиции, неотступно висящей у них на хвосте.

Боялся он, что компания трепов, плетущихся за плотом по обеим берегам реки, подослана полицией и что плывущий чуть впереди надоеда их потопит. Настоящих птиц и зверей почти не было видно, хотя до путешественников и доносились иногда звонкие птичьи трели, а то и далекое рычание. Живые летучие мыши у полиции давно кончились, и они теперь выпускали на беглецов гигантских глюков.

Но больше всего Брон боялся воды – он не умел плавать. То ли дело контрабандистская быстрая лодочка, там и захочешь – не утонешь. Но плот!

Что же касается Рыжего, то он являл собой прямую противоположность Брону. Рыжий не унывал. Он кидался камешками в мерзких полицейских глюков. Он вступал в длинные оскорбительные дискуссии с бессловесным надоедой – после каждой такой дискуссии тот исчезал и часа два не появлялся. Наконец, он рассказывал Андрею об устройстве мира, в который его занесло.

И именно он, выслушав печальную повесть о причине, вызвавшей аварию корабля, разъяснил Андрею, что в рубку проник треп, а заодно и поведал, как следовало этого трепа развеять, если, конечно, у Андрея были бы когти и хвост.

Даже недолюбливавший Рыжего Брон в конце концов перестал смотреть на него косо и перенес все свое неудовольствие на реку.

– Мерзкая река!

Когда стало окончательно ясно, что посуху им дальше не пройти, Брон дал себя уговорить на эту авантюру и даже «спилил» при помощи магии несколько стволов. Связывать их вместе?! Что за глупости! Брон выпустил когти, что-то прошипел, и бревна намертво прилипли друг к другу. Андрей только крякнул, остро переживая свою, как представителя человечества, несостоятельность.

Однако счет он сровнял на удивление быстро. Оказалось – кто бы мог подумать, – что люди-кошки не знают огня. Совсем. В первую же холодную ночь Андрей развел костер, чем навсегда покорил своего товарища. Брон так и просидел всю ночь, прикрыв лапой от жара усы и завороженно глядя на языки пламени. Зато выспался он днем.

Не знали на этой планете и об оружии – в обычном для Андрея смысле. В ходу были, как он понял, всевозможные магические штуковины, вроде той, что разнесла Бронову лодку. Для выстрела они требовали магической энергии – главного товара и главной ценности этого мира. Брон энергию экономил, не без оснований считая, что она еще пригодится.

– Что это? – поинтересовался он, глядя, как Андрей обстругивает перочинным ножиком метровую палку. Рыжий стоял тут же, держа наготове тетиву.

– Лук. Поохочусь, есть-то хочется.

Брон надолго задумался, затем заявил:

– Не вижу способа охотиться с этой штукой.

– Очень просто. – Андрей взял одну из трех изготовленных им стрел. Один конец ее был заточен, на другом щетинилось оперение из пластмассовой обложки блокнота. – Видишь этот завтрак? – спросил Андрей, указывая на крупную птицу, сидящую на лиане метрах в двадцати.

– Ну вижу.

Хлоп! – птица кувырком полетела в воду.

– Гениально! – восхитился Брон.

– Наоборот, очень просто, – возразил Андрей. – Мы с этого начинали.

– Странный у вас, должно быть, мир, – заключил Брон. – Неудобный. – Он подогнал плот к добыче.

– Ваш мир мне тоже пока удобным не кажется.

Пару секунд Брон непонимающе смотрел на товарища, затем до того дошло, и он расхохотался:

– Так ведь мы преступники! А преступникам хорошо живется только в сказках! А был бы ты порядочным человеком – о!

Брон перевел дух и принялся рассказывать, благо слушатель попался внимательный.