Путем дикого гуся

Многие из них переходят из книги в книгу. С Васей, например, в «Волчьем блокноте» мы ходили на Канин Нос, потом в «Волоке» прошли на яхте «Антур» по Беломорканалу, и вот теперь я навестил его в Сум-Посаде. Трудно поверить, что прошло всего десять лет. Вася поседел, бросил охоту — в старости стал жалеть зверье, ушел с железной дороги (это я ему когда-то посоветовал) и теперь в летний сезон катает на новой яхте туристов по Белому морю, а зимой сидит дома да ругается с женой из-за бабок. После пары рюмок «Зубровки» я предложил Ваське отправиться следующим летом на Вайгач. Он почесал затылок, покосился на жену и просопел, что не получится: лето короткое, надо деньги на зиму зарабатывать. Вот ведь что туризм с людьми делает! Раньше-то, работая на железной дороге, Вася брался дежурить в Новый год и в другие праздники, чтобы летом подольше под парусом походить, а теперь возит туристов… Зато вторую машину купил.

В Ловозере мы заглянули к нойду Яковлеву, который по-прежнему живет в доме на улице Вокуева, где я описал его в книге «Тропами северного оленя»[150]

. Яша очень изменился: уже на пороге я понял, что дела плохи. Он словно бы не узнавал меня, все моргал и лишь после четвертой бутылки вина признался, что лишился глаза. Беда произошла во время камлания — шаманского транса, когда Яшин дух блуждал по тому свету, а бесчувственное тело оставалось лежать на земле. Сначала нойда пытались привести в чувство утюгом (Яша показал мне шрам на животе), а потом выкололи глаз. В свое тело он вернулся в больнице. С тех пор не шаманит, покуривает анашу, а чтобы милиция не почуяла на лестничной клетке дым, топит на сковородке сахар — вонь жженого сахара заглушает запах травы.

Лишь Валерка Теплаков[151] не изменился, хоть и провел на «зоне» несколько лет. Он стрелял в туриста-браконьера, убившего его любимого оленя Пылесоса, но насмерть ли завалил или только ранил, не знаю — Лемминг говорил путано, а выспрашивать мне не хотелось. А так у него на базе под Пункаруайвом все по-прежнему — тот же шум и та же мужская компания, вонь рыбы, онучей и дешевого табака… даже полярное сияние заиграло на ночном небе точь-в-точь, как в ту пору, когда мы были там с Тадеушем[152]

. Лежа в чуме у огня, я поклялся привезти в Ловозерские тундры Мартушу. К тому же будет предлог вернуться на базу Валерия в очередной книге.

На обратном пути мы свернули с главной трассы на восток и через Апатиты поехали в Кировск — взглянуть на Хибинские тундры, которых я ни разу не видел вблизи. Сколько же я об этом Кировске наслушался… Дескать, суперсовременный центр зимнего спорта — в сезон питерцы с мурманчанами тут соревнуются, — самые навороченные канатные дороги, трассы, трамплины, отели и бары, не говоря уж о девках и банях с массажем. И что же оказалось? Провинциальная дыра — остатки советского ампира 1930-х годов вперемежку с «хрущевками». Самое большое впечатление произвели на меня украшенные лепниной — барельефом Ленина — руины железнодорожного вокзала. Так, вероятно, выглядели колониальные владения на Черном континенте, — подумал я, щелкая фотоаппаратом, — после ухода белых. Напротив гостиницы — памятник большевику Сергею Кирову, убитому в 1934 году (предлог для начала Большого террора), а в забегаловке на углу две молодые б… играли в кегли. Хибин я так и не увидел — их скрыли облака.

Единственное, чем и в самом деле отличается сегодняшняя мурманская трасса от той, которую я помню по прежним путешествиям, — это бары при бензоколонках, где можно поесть, отдохнуть и посмотреть по телевизору программу «Вокруг света», а потом принять горячий душ, расплатившись банковской картой. Это безусловно облегчает скитание, делая его еще более беззаботным.

Пустых зеркал не бывает.

14 сентября

В первой главе трактата «Чжуан-цзы» маленькая цикада смеется над большой птицей Пэн, что той приходится подниматься в поднебесье, чтобы пролететь девяносто тысяч ли с севера на юг, а ей достаточно вспорхнуть на веточку вяза, присесть на мгновение, отдохнуть и вернуться на землю. Долго до меня не доходило: что имелось в виду? Наконец дошло… в автобусе, по дороге из Медвежьегорска в Великую Губу.