Путешественники

Гедин писал: «Вспоминая совершенное мною путешествие, я вижу целый ряд русских военных, ученых и частных лиц, перед которыми нахожусь в неоплатном долгу благодарности. Министерства Иностранных дел и Военное оказали мне с самого же начала столько сердечной и реальной помощи… Мне предоставили возможность нанять себе на службу русских казаков, беспошлинно ввести свой багаж в Россию… Ни одному русскому путешественнику не могло быть оказано большего содействия… нежели мне. Повсюду меня встречали, точно я был русским подданным… В Императорском Географическом Обществе, членом которого я уже имел честь состоять, я также нашел покровителей и друзей».

Поездка на поезде от Санкт-Петербурга до Оренбурга заняла четыре дня. Позади остались 2257 км пути по европейской части России. В Оренбурге паровая тяга сменилась конной. Это было 14 ноября 1893 года. «Покидая Оренбург, разом расстаешься со всякой цивилизацией и, углубляясь на восток, оказываешься всецело предоставленным самому себе». В песках Кара-Кум лошадей в тарантасе заменили беговые верблюды. Преодолев еще 2198 км, 4 декабря Гедин въехал в Ташкент. «В Ташкенте я пробыл около семи недель… Генерал-губернатор барон Вревский принял меня с безграничным радушием, я был его ежедневным гостем и имел случаи завязать у него знакомства, которые весьма пригодились мне для моего путешествия по Памиру».

Покинув гостеприимный Ташкент, Гедин с конным караваном 23 февраля достиг долины Исфайрамы. Дальше началось высокогорье. Подъем по северным склонам Алайского хребта вывел к перевалу Тенгиз-бай (3850 м), который в зимнее время бывает невозможно преодолеть. «В ночь на 26 февраля мы послали 8 киргизов с заступами, топорами и кирками вперед проложить дорогу, а затем ранним утром выступил и караван. Около Кара-Кии встретилось первое трудное место, где все еще возились наши киргизы, вырубая ступеньки во льду… Я… совсем изнемог. Поднялись мы на высоту 2850 м. Ночью дала себя знать «горная болезнь»; страшная головная боль и сердцебиение продолжались и весь следующий день…» На перевале было не легче: «…снег… лежал в два метра глубины. В сугробах была протоптана узкая глубокая тропа; идти по ней было все равно, что по узкой перекладине через трясину. Один неверный шаг в сторону – и лошадь совсем погружалась в снег…». После перевала дольше дня длился спуск до Дараут-Кургана в Алайской долине. «Кто знает, что было бы с моим караваном, если бы мы вышли днем раньше и попали под лавину, или днем позже, и нас застал бы ураган».

После дневного привала в Дарауте 2 марта экспедиция продолжила путь на восток по Алайской долине. 6 марта переправились через реку Кизыл-су и свернули на юг. Алай остался позади, впереди высился Памир. «После десятичасового перехода мы сделали привал среди этого царства смерти и холода, где не видно ни былинки, ни следа жизни… Мороз стоял 26°… Поздно вечером была, наконец, разбита юрта… Только в час утра в лагере… водворилась тишина. Набилось нас… как сельдей в бочонок, и все-таки температура в юрте понизилась к утру до –24°…».

При подъеме на Заалай остановились на дневку в урочище Бордоба. «Утром 9 марта все мои киргизы пали на колени в снег, вознося Аллаху мольбы о счастливом перевале через опасный Кызыл-арт… Но мы счастливо достигли гребня (4271 м)… На самом перевале… киргизы мои опять упали на колени и возблагодарили Аллаха…». Два мартовских дня экспедиция Гедина провела на льду огромного горько-соленого озера Каракуль, лежащего к югу от Заалайского хребта. 18 марта отряд Гедина спустился в долину реки Мургаб: «В некотором расстоянии виднелось небольшое русское укрепление; на северо-западной башне развивался русский флаг «на крыше мира». Мы приблизились; 160 солдат и казаков выстроились на стене и приветствовали нас громким ура. Около ворот меня сердечно встретил комендант, капитан Зайцев с шестью офицерами». Это был Пост Памирский – самый передовой форпост Российской империи в Средней Азии. Сейчас там, в восточной части Горного Бадахшана, таджикский город Мургаб.

Гедин позволил своему отряду блаженствовать в Посту Памирском до 7 апреля. «Отношения между офицерами и командой наилучшие. Тридцать человек солдат за отбытием срока службы должны были вернуться в Ош, и трогательно было видеть, как при прощании офицеры, по русскому обычаю, трижды целовались с каждым из уходивших нижних чинов. С ружьями на плече, с ранцами за спиною солдаты бодро отправились пешком в 45-тимильный путь, через плато Памира, в теплую желанную Фергану».