Путешественники в третье тысячелетие

Обследование кургана показало, что мы не первые явились сюда с раскопками: в разных местах виднелись старинные ямы, заросшие травой и с обвалившимися краями, но видно было, что никто из побывавших здесь ранее нас не довел дело до конца.

Мы начали раскапывать одну из ям, поглубже прочих и находящуюся ближе к вершине.

Иван Фомич разбил нас на три двадцатиминутные смены. Мы зашумели, что если двадцать минут работать, а сорок отдыхать, то дело не пойдет и лучше установить наоборот.

— Еще намахаетесь, — сказал Иван Фомич. — В работу надо втягиваться постепенно.

В этот день мы сделали немного.

Глава десятая. Коварные выходки мерина Воронка (из дневника Гриши Челнокова)

3 июля, утро. У нас обнаружилась неприятность: мерин Воронко сбежал из лагеря. Васька Таратута очень расстроился: конь на его ответственности, а он за ним недосмотрел. Не дождавшись завтрака, Васька взял кусок хлеба и отправился с Кубрей разыскивать Воронка.

Щукарь со злорадством сказал:

— Пускай Васька-тараторка побродит по степи, узнает, почем фунт лиха!

— Ты так же бродил бы, — отозвался я.

Антошка лукаво рассмеялся:

— Во-первых, у меня Воронко не ушел бы, я знаю этого ехидного коня. А во-вторых, если бы и ушел, я бы его сразу сыскал.

— Где? — поинтересовался я.

— А ты Ваське не скажешь? — подозрительно спросил Щукарь.

— Не скажу, — опрометчиво пообещал я.

— Он всегда на колхозную конюшню убегает.

Я сказал Антошке, что он плохой товарищ, что надо было предупредить Ваську.

— А он — хороший? — обозлился Щукарь. — Мало того, что завхоз и комендант, еще он же и кучером и конюхом хочет быть.

Я, в общем, согласился с Антошкой.

Тот же день, вечером. Сегодня мы порядочно углубили яму и расширили ее, сделав края более отлогими, чтобы они не осыпались. Никита Пересунько несколько раз снимал нас, чтобы запечатлеть все стадии работ. Нинка Шук, как всегда, оказывалась на первом плане. Девчонки смеются, что у нас получится не коллекция снимков кургана, а коллекция портретов Нины Шук на фоне кургана.

Обед, приготовленный под руководством нашей сестры-хозяйки Анки Зенковой, — объедение. Потом Капитолина Павловна, как и грозилась, уложила нас спать. Мы, конечно, не спали, а лежали на сене, накрытом брезентом, и тихо разговаривали, найдем ли мы что-нибудь в кургане. А Васьки Таратуты все не было. Пришел он часов в шесть вечера, еле волоча ноги и без коня, сердитый и усталый. Таким же усталым выглядел и Кубря, потому что не мог же Васька таскать двадцать километров на руках здоровенного щенка.

Мне стало Ваську очень жалко, и я решил передать ему про Воронка. Но Щукарь догадался о моем намерении и глаз с меня не спускал. Пришлось пойти на хитрость. Я тайком написал записку, свернул вдвое и обозначил наверху: «Передать потихоньку Таратуте». Эту записку я сунул Сеньке Ращупкину, и он сделал, как я просил.

Васька пообедал и попросился у Ивана Фомича опять идти за конем.

— Ну где ты его найдешь на ночь глядя! — сказал Иван Фомич.

— А я теперь знаю, где его искать! — возразил Васька и бросил злой взгляд на Щукаря.

— Ну, если знаешь, так иди, — разрешил Иван Фомич.

Васька снова отправился в путь.

Ох, как на меня посмотрел Антошка! У меня аж мороз по коже пробежал!

Я хотел оправдываться, но Щукарь презрительно отвернулся от меня. Мне стало грустно: вот и расстроилась еще дружба между двумя товарищами из нашей четверки, и все из-за этого проклятого транспорта!

Поздним вечером.

Васька Таратута прискакал на Воронке, когда совсем стемнело. Он так охаживал мерина плетью, что тот скакал галопом и весь вспенился. Так-то бывает в жизни: двое поссорились, а безвинная скотина в ответе. Хотя не такой уж он безвинный, этот мерин, со своей скверной привычкой убегать.

Антошка Щукарь сделал вид, что не замечает Васькиного возвращения. Со мной он тоже не разговаривает.

Весело…

4 июля, во время перерывов в работе. Назревали ужасные события, но, к счастью, все разрешилось благополучно.

Утром проклятого мерина снова не оказалось на месте, хотя Васька Таратута привязал коня к телеге.

Когда Васька увидел, что Воронка нет, он так побагровел от злобы, что крупные веснушки на его лице показались белыми, и побежал разыскивать Антошку, в полной уверенности, что тот нарочно отвязал мерина. Щукарь взбеленился, услыхав такое обвинение.

Дело клонилось к страшной драке, но между противниками появился Ахмет Галиев, председатель совета отряда седьмого класса.

— Эй вы, петухи, в чем дело? — насмешливо спросил он.

Васька и Антошка наперебой начали обвинять друг друга и так галдели, что невозможно было ничего разобрать. Наконец Ахмет понял причину ссоры.

— Щукин не виноват! — веско заявил Ахмет. — Я видел, как было дело. У коня свалился недоуздок, и он припустился галопом. Я хотел разбудить Таратуту, а потом решил, что коня все равно не догнать. Таратута, извинись перед товарищем за ложное обвинение.