Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

Абсолютно глупого вида цыпленок, разбивающий скорлупу. Его взъерошенная головка. Надпись: «Сегодня первый день вашей оставшейся жизни». Плакат с претенциозной фразой «Дорога в тысячу миль начинается с первого шага» содержал такую иллюстрацию: цветок, на стебле цветка гусеница. Она ползет вверх. Над цветком – и соответственно гусеницей – порхает кислотного цвета бабочка.

Забавно, но эти избитые фразы, клише, предназначенные для названий школьных сочинений на дурацкие темы или для творений бездарных морализирующих журналистов, очень часто содержат долю истины. А может, и больше. Я оторвалась от рябины и пошла вниз по склону. Передо мной простирались дороги в тысячи миль.

Дилижанс на Эдинбург был заполнен до отказа. Кроме меня, в нем находились две леди (рядом с одной из них сидел хныкающий мальчонка, ее сын) и четверо джентльменов. Всю дорогу, долгую и тряскую, я могла изучать их, настолько они различались между собой и габаритами, и характерами.

Сидевший возле меня мистер Грэм был немолод и невысок, но боек и жизнерадостен. От него исходил запах камфары. Все пассажиры дилижанса мучились от этой жути, вытирая слезившиеся глаза.

Мистер Грэм охотно объяснил:

– Камфара – средство от инфлюэнцы. Я беру этот мешочек с собой в холодное время года, – мешочек летал перед моими глазами, как кадило, – и никогда не болею. Тридцать лет – и ни разу не заболел, шутка ли!

– Поразительно! – Я была вежливой сколько можно было быть сидя рядом с ним.

Да уж, микробы ему не угрожали. И не только они – камфара пахла так ужасно, что все старались держаться от мешочка и его владельца подальше.

Мальчонка страдал особенно сильно. Поначалу он привлекал к себе внимание нелестными замечаниями в адрес мистера Грэма и его благовония, хныкая и капризничая. Затем мастер Джорджи умолк, позеленев и уцепившись за мать. Я была готова немедленно реагировать, имея в распоряжении ночной горшок, стоящий под сиденьем дилижанса, впрочем, надеялась, что потребность в действиях такого характера не возникнет.

К услугам сего скромного сосуда, как я полагала, прибегали в случае крайней нужды – ненастья, например. В обычное время остановка дилижанса происходила ежечасно, что радовало пассажиров, хотя и разъединяло их на время, разводя в стороны леди и джентльменов. Соблюдая эту добрую традицию, наш дилижанс покидали все, отчасти чтобы размять онемевшие члены, но прежде всего чтобы избежать малоприятной встречи с мистером Грэмом и его мешочком, обладающим поразительной силой.

Я счастливо избежала общества мистера Грэма вплоть до окончания путешествия: после нескольких часов езды моим соседом стал мистер Уоллес – молодой юрист внушительного вида. Он устраивал дела миссис преклонных лет, своей родственницы, и отправлялся теперь из Инвернесса в Эдинбург. Я не чувствовала большого желания интересоваться подробностями этого его дела, как и других, однако мистер Уоллес оказывал мне знаки внимания, что ободряло меня и вселяло надежду не разочаровать Джейми. Мы играли в шахматы до конца пути – маленькая шахматница имелась у мистера Уоллеса.

Однако же меня занимал Эдинбург и предстоящие приключения – или злоключения? – там. Меня ждал А. Малькольм.

А. Малькольм. Торжественное и многообещающее имя. Разумеется, под ним скрывается Джеймс Александр Малькольм Маккензи Фрэзер.

Роджер Уэйкфилд пояснил, что необходимость использования псевдонима обусловлена обстоятельствами, ведь после Каллодена отношение шотландцев изменилось, и в большом городе типа Эдинбурга для Джейми, осужденного изменника, не было другого варианта. Статья с критикой пошлин на крепкие напитки походила на призыв к бунту – как было не прибегнуть к псевдониму?

Порыжевшая бумага с каракулями Джейми, содержавшая резкую критику и могущая вызвать не менее резкую реакцию, заставляла задуматься о сложности тогдашней жизни.

Попав в эту жизнь и касаясь спрятанного в моей одежде черновика статьи по дороге на Эдинбург в тряском дилижансе, я думала об этом и, конечно же, об авторе статьи.

Вопреки ожиданиям, Шотландия встречала меня не по сезону хорошо: в течение двух дней путешествия дождь почти не сыпал, так что лошади не были измучены дорогой и мы всего четырежды сменили их, попутно подкрепляясь в почтовых трактирах.

Главная эдинбургская улица, Королевская Миля, встретила солнцем, показавшимся нам, невольным узникам темного дилижанса, выедающим глаза. Мы остановились во дворе трактира «Белая Лошадь» и понемногу покидали наше транспортное средство. Наверное, пассажиры – и я вместе с ними – походили на гусениц, мгновение назад ставших бабочками.

От длительного сидения я чувствовала, что двигаюсь с трудом, но нужно было спешить, чтобы не попасться на глаза другим пассажирам и не обращать на себя лишнее внимание. Впрочем, уйти незаметно мне не удалось: я попала в поле зрения мистера Уоллеса.

– Миссис Фрэзер, не нуждаетесь ли вы в помощи? Я бы с радостью разделил с вами остаток вашего пути, неся ваш багаж.