Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

Какое-то время Роджер молча изучал портрет Фрэнка на задней стороне обложки – с фотографии потомкам улыбался смуглый, красивый и худой автор.

– А он вам поверил? – тихо спросил Роджер.

Лимонад налип на губы, и перед ответом понадобилось их облизать.

– Нет, – сказала я. – Сначала нет. Он решил, что я сошла с ума, даже отправил к психиатру.

Я усмехнулась воспоминанию, хотя при нем кулаки у меня сами собой сжались от злости.

– А после этого? – Роджер повернул ко мне бледное лицо, сверкнув любопытными блестящими глазами. – Что он подумал?

Я глубоко вздохнула и зажмурилась.

– Не знаю.

В маленькой инвернесской клинике царили запахи карболки и крахмала, превратившиеся для меня в чужие. Я не могла думать и пыталась не чувствовать. Возвращение оказалось много ужаснее прошлого – там меня спасал кокон из сомнений и неверия в реальность происходящего и подпитывала надежда на спасение. Тут же было слишком хорошо понятно, где я и что со мной. И я знала, что спасения нет. Джейми мертв.

Врачи и сиделки пытались вести себя приветливо, кормили и поили, но все мои чувства вытеснили тоска и ужас. У меня спросили имя, я назвала, но больше не сказала ничего.

Меня уложили в чистую белую постель, я сцепила руки над своим оберегаемым животом и закрыла глаза, чтобы перед глазами оказались лишь дождь над вересковым болотом и лицо Джейми – все, что осталось в памяти за миг до того, как я вошла в круг камней. И пыталась продлить воспоминания, поскольку знала, что новые образы – лица сиделок или ваза с цветами возле кровати – неизбежно изгонят прежние и станут обыденностью.

Осторожно я прижала один большой палец к основанию другого, и меня посетило странное облегчение: шрам был на месте. След от маленького пореза в форме буквы «J». Джейми сделал его по моей просьбе – это его последнее прикосновение.

Сколько я так пролежала, не знаю. Иногда я засыпала и попадала во сне к окончанию восстания якобитов. Снова видела покойника в лесу, как Дугал Маккензи умирает на полу Каллоден-хауса и как оборванные хайлендеры спят перед битвой, спрятавшись в грязных окопах.

Просыпалась обычно резко, с жалобными стонами или криком ужаса – и вновь оказывалась среди запаха карболки и умиротворяющего бормотания сиделок, которое после гэльских боевых кличей я не понимала. Но затем меня вновь одолевал сон, и я задремывала, спрятав в кулаках свою боль.

Как-то раз я открыла глаза и увидела Фрэнка. Он стоял в дверях и ладонью приглаживал свои темные волосы. Похоже, он был растерян, что неудивительно.

Я вновь молча откинулась на подушки, не повернув голову в его сторону. Фрэнк был похож на своих предков Джека и Алекса Рэндаллов: те же утонченные черты аристократов и красивой формы голова с непослушной темной шевелюрой. Однако, кроме некоторого несходства обликов, в нем имелись и внутренние отличия: никакого страха или жестокости, ни вдохновленности Алекса, ни высокомерия Джека. Длинное небритое лицо Фрэнка с мешками под глазами казалось умным, добрым и чуть усталым. Мне никто этого не говорил, но я знала: чтобы добраться до больницы, он ехал всю ночь.

– Клэр?

Он нерешительно приблизился к койке и начал так, словно не был уверен, что это в самом деле я.

Сама я тоже не была в этом уверена, однако кивнула и ответила:

– Здравствуй, Фрэнк.

Вероятно, от долгого молчания я говорила хрипло и с трудом.

Он взял меня за руку, я не отвела ее.

– С тобой все… в порядке? – после паузы спросил он, нахмурившись.

– Я беременна.

Моему спутанному разуму это казалось самым важным. Я не задумывалась о том, что сказать мужу, если вновь с ним встречусь, но когда я увидела его в дверях палаты, все стало ясно: скажу ему, что беременна, он уйдет – и оставит меня в покое, наедине с образом Джейми в памяти и жарким касанием на руке.

Фрэнк на мгновение замер, но не отпустил руку.

– Знаю. Мне сказали, – тяжело вздохнул он. – Клэр, ты можешь рассказать, что произошло?

На мгновение я почувствовала ужасную пустоту внутри, но сразу пожала плечами.

– Думаю, да, – устало промолвила я, сосредоточиваясь.

Рассказывать не хотелось, но перед Фрэнком у меня имелись определенные обязательства. Я все-таки была его женой.

– Если совсем коротко, то я встретила другого, полюбила и вышла за него замуж. Прости меня, – быстро добавила я, поскольку мое признание произвело очевидное потрясение. – Так уж вышло. Ничего не могла поделать.

Такого Фрэнк не ожидал. Он молча открыл и закрыл рот, как рыба, и сжал мою кисть так крепко, что я скривилась от боли и выдернула ее.

– Что ты имеешь в виду? – резко поинтересовался он. – Клэр, где ты была?

Он резко поднялся и навис надо мной.

– Помнишь, когда мы виделись в последний раз, я собиралась к кругу камней на Крэг-на-Дун?

– Да.

Его лицо выражало гнев, смешанный с недоверием.

– В общем… – облизала я сухие губы. – Видишь ли, там я прошла сквозь расколотый камень и попала в тысяча семьсот сорок третий год.

– Не издевайся надо мной, Клэр!

– Ты, что ли, думаешь, я шучу?

Внезапно это показалось мне ужасной нелепостью, и я захихикала. Но, по правде сказать, в этом не было ничего забавного.

– Перестань!