Путешественница. Книга 2. В плену стихий

Странно, но почему-то это не столько расстраивало меня, сколько возбуждало. Я вела размеренную жизнь на протяжении двадцати лет, удерживаемая в равновесии привязанностью к Брианне, Фрэнку и моим пациентам. Теперь судьба и мои собственные поступки оторвали меня от всего этого, и казалось, будто я трепыхаюсь в прибое, отданная на милость стихий, силы которых куда как превосходят мои собственные.

Мое дыхание затуманило стекло, и я нарисовала на нем маленькое сердечко, как рисовала, бывало, в холодное утро для Брианны. Я вписывала в сердечко ее инициалы — В. Е. R. — Брианна Элен Рэндолл. Интересно, будет ли она по-прежнему называть себя Рэндолл? Или теперь возьмет фамилию Фрэзер? Я заколебалась, но начертила внутри сердечка две буквы — «J» и «С».

Я все еще стояла перед окном, когда дверь открылась и вошел Джейми.

— Ты еще не спишь? — спросил он зачем-то.

— Дождь не давал мне уснуть.

Я подошла к нему и обняла, радуясь прикосновению к крепкому, теплому телу, рассеивающему холодный мрак ночи.

Он крепко обхватил меня, прижав щеку к моим волосам. От него слегка пахло морской болезнью, но гораздо сильнее свечным воском и чернилами.

— Ты писал? — спросила я.

Он с изумлением посмотрел на меня.

— Да, но как ты узнала об этом?

— От тебя пахнет чернилами.

Он улыбнулся, отступил назад и пробежал рукой по волосам.

— Ну и нюх же у тебя, англичаночка! Как у свиньи, ищущей трюфели.

— Что ж, спасибо за комплимент, — сказала я. — Что ты писал?

Улыбка исчезла с его лица, оставив напряжение и усталость.

— Письмо Дженни, — сказал он, подошел к столу, сбросил плащ и начал развязывать галстук и жабо. — Я не хотел писать, пока не увижу Джареда и не смогу рассказать ей, какие у нас планы и какие перспективы благополучно вернуть Айена.

Стягивая рубашку через голову, Джейми поморщился.

— Одному господу ведомо, что она сделает, когда получит его, и слава богу, что в это время я буду в море, — добавил он с кривой усмешкой.

Ему было непросто рассказать обо всем сестре, но когда он все же сделал это, я надеюсь, ему стало чуточку легче. Он сел, чтобы снять башмаки и чулки, и я подошла к нему сзади распустить собранные в хвост волосы.

— Я рад, что написал его, — сказал Джейми, вторя моим мыслям. — Страшно было до одури, в жизни ничего так не боялся.

— Ты написал ей правду?

Он пожал плечами.

— Я всегда всем говорил правду.

«Не считая меня», — подумала я, но вслух ничего не сказала, а принялась растирать его плечи, массируя узловатые мускулы.

— А что сделал Джаред с мистером Уиллоби? — спросила я, поскольку массаж навел меня на мысль о китайце.

Мистер Уиллоби сопровождал нас во время переправы через Ла-Манш и не отходил от Джейми ни на шаг, словно маленькая тень из голубого шелка. Джаред, видевший в порту всякое, ничуть китайцу не удивился, приветствовал его с серьезным видом и перекинулся с ним парой слов на мандаринском наречии, но вот его домоправительница отнеслась к необычному гостю с подозрением.

— Наверное, он пошел спать на конюшню. — Джейми зевнул и с удовольствием растянулся на постели. — Матильда сказала, что не привыкла держать в доме язычников и привыкать не собирается. Представляешь, она окропила кухню святой водой после того, как он там поужинал.

Подняв глаза, он заметил черневшее на фоне затуманенного стекла нарисованное мной сердечко и улыбнулся.

— Что это?

— Просто глупость, — сказала я.

Джейми потянулся и взял мою руку; подушечка его большого пальца ласкала маленький шрам у основания моего большого пальца, инициал «J», оставленный острием его ножа перед Куллоденом, перед нашим расставанием.

— Я не спрашивал, — сказал он, — хочешь ли ты отправиться со мной. Я мог бы оставить тебя здесь, Джаред оказал бы тебе радушный прием, хоть здесь, хоть в Париже. И ты могла бы вернуться в Лаллиброх, если бы захотела.

— Нет, ты не спрашивал, — подтвердила я. — Потому что, черт возьми, знал, каков будет ответ.

Мы переглянулись, улыбнулись друг другу, и в этой улыбке растворились и тревога, и усталость. Он наклонился — отчего волосы на макушке заискрились в свете свечей — и нежно поцеловал мою ладонь.

Ветер все еще посвистывал в трубе, струи дождя стекали по стеклу, как слезы по щекам, но это уже не имело значения. Теперь я могла заснуть.

К утру небо прояснилось. Оконные рамы кабинета Джареда дребезжали под напором резкого, холодного ветра, но проникнуть в уютную комнату холод не мог. Дом в Гавре был гораздо меньше, чем роскошная парижская резиденция дяди Джейми, но и это трехэтажное строение воплощало в себе идею солидности и комфорта.

Я вытянула ноги поближе к потрескивавшему огню и обмакнула перо в чернильницу. Я составляла список аптечки, всего того, что, по моим прикидкам, могло понадобиться во время двухмесячного морского путешествия. Важнейшим пунктом был чистый спирт, но как раз с ним дело обстояло просто: Джаред пообещал добыть для меня бочонок в Париже.

— Правда, нам лучше написать на бочонке что-то иное, — сказал он мне. — Иначе моряки выдуют весь спирт еще до того, как вы выйдете из порта.