Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]

Параллельно торчащие цилиндры на голове Пенелопы Дриллинг делали ее похожей на маленького робота, настроенного на прием сообщений из космоса. Для защиты от дождя на приемную радиоаппаратуру накинуто что-то вроде ночного колпака из прозрачной пленки с завязками под подбородком. У нее было худенькое детское личико с большими блестящими глазами, словно выглядывающими из очков. Очертания рта с неловко наложенной помадой были слегка искажены металлом во рту, который в конце концов должен был принести ей ряд ровных крепких зубов. Так же как сооружение на голове в перспективе обещало вьющиеся локонами волосы. Атомная война или нет, но эта девица, казалось, твердо верила в будущее и готова была всю жизнь выглядеть словно ведьма сегодня, чтобы иметь роскошный вид завтра.

На ней был довольно короткий плащ и желтые резиновые сапоги. Девица ходила в прачечную кемпинга (я заметил, как она шла туда, еще до того, как занял наблюдательный пост) и сейчас тащила в руках связку одежды. Она шлепала трусцой по лужам, спеша укрыться от дождя, и остановилась как вкопанная, когда я вышел из машины и встал перед ней.

— Мисс Дриллинг?

Она презрительно взглянула мне в глаза, спросила: «Что вам угодно?» — и попыталась сбоку меня обойти, чтобы стрелой броситься к трейлеру, если я вздумаю ее укусить.

Я сказал:

— Если вы — Пенелопа Дриллинг, то у меня для вас есть сообщение.

— Мне нельзя с вами разговаривать, — ответила она, бросив взгляд в сторону трейлера. Затем быстро спросила:

— Сообщение? От кого?

— От вашего отца.

— Папа? При чем здесь он и…

— Пенни! — послышался зов из дверей трейлера. Думаю, я имел право считать себя очень ловким. Я очень тщательно выбрал место для разговора с девочкой — так, чтобы миссис Дриллинг, случайно посмотрев в окно, обязательно бы увидела нас обоих. Она среагировала в соответствии с моими ожиданиями, но сам инцидент меня разозлил. Зачем глупая женщина, вздумав баловаться с секретными документами и субъектами сомнительной репутации, впутала в эту историю еще и своего ребенка? Да и я тоже мог бы придумать что-нибудь получше и не лгать пятнадцатилетней девочке прямо в лицо — у меня не было для нее никаких сообщений, ни от кого и ниоткуда.

Девчонка бросила на меня взгляд, сделала попытку пожать плечами и убежала, прижимая к груди ворох одежды. Я поспешил за ней и прибыл к дверям трейлера как раз в тот момент, когда мамаша Дриллинг, затолкнув дочку внутрь, пыталась их закрыть.

— Миссис Дриллинг? — спросил я.

Она начала поднимать решетку, чтобы освободить дверь, но передумала.

— Хорошо, — сказала она устало, — Хорошо. Ну, а вам что нужно? Как будто я и так не знаю!

— Могу я войти?

— Не вижу — зачем?

— На улице очень сыро, — начал я. Сквозь решетку я не мог разглядеть даму как следует — просто женский силуэт в уже знакомом одеянии. — Отчего бы вам не пожалеть Пенни, миссис Дриллинг? Вы уже взрослый человек, и ваша жизнь — это ваше личное дело. Но Пенни?

Короткая пауза.

— Очень неплохо, — похвалила женщина по другую сторону решетки, — Особенно привлекает маленький вздох посередине фразы. Звучит так, как будто вы и в самом деле любите детей.

Я решил рискнуть и сказал:

— Если честно, я терпеть не могу сопливых сосунков, но я на работе.

Она ничего не ответила, и я подумал, что все испортил, и нужен был серьезный и взволнованный подход. Вдруг она как-то нехотя рассмеялась, и решетчатый занавес отодвинулся в сторону. Приглашения войти не последовало, но когда я ступил ногой на ступеньку складной лестницы, она, пропуская меня внутрь, посторонилась и захлопнула за моей спиной дверь трейлера.

Я оказался в маленькой уютной комнате с двухъярусной койкой у одной стены и диванчиком у другой. Последний, надо полагать, можно было раздвинуть на ночь. Слева — прилавок с газовой плитой, умывальником и кухонным шкафчиком. Справа — туалетный столик, разновидность камина, работающего на бутане, и туалет. Здесь имелись все принадлежности домашнего уюта, спрессованные настолько тесно, насколько это было возможно. Для прохода оставалась узкая дорожка линолеума, вьющаяся сквозь заросли клееной березовой фанеры.

Девочка Пенни сидела в дальнем углу на постели, протирая после дождя стекла очков. Без них у нее был очень невинный и беззащитный вид, и я подумал, что она превратится в довольно милую особу, когда наконец завершит реконструкцию зубов. Она сняла плащ, оставшись в белой блузке и короткой юбке с разрезом, модной в этом году. Ни юбка, ни блузка не отличались свежестью, но следовало учесть, что в настоящее время она вела бродячий образ жизни, столь популярный в наши дни. Да и пятнадцать лет это не тот возраст, когда высоко ценят искусство портнихи.

Я обратился к ней:

— Милочка, я не имел в виду вас, когда говорил о сопливых сосунках. Мне просто нужно сказать что-нибудь такое, чтобы расшевелить вашу ма.

Пенни бросила в мою сторону застенчивый взгляд и осторожно улыбнулась, порадовав меня видом сверкающей нержавеющей стали.