Путешествие идиота

Она кивает. Смотрит на меня бездонными в темноте глазищами. Наконец, разворачивается и быстро уходит. Обида и разочарование плещется в ней мутной взвесью. Гадаю, чем же я ее все-таки обидел? И никак не могу понять. Советуюсь с Триста двадцатым. Тот тоже в недоумении. Все-таки странные существа, эти женщины. Даже тут, у черта на куличках, от них сплошные трудности. И Триста двадцатый со мной соглашается. Сообщает, что согласно обобщенной статистике, каждый раз, когда я связывался с существом женского пола, со мной происходили неприятности. В общем, лежу я без сна и переживаю. Вот сейчас придет кто–нибудь из их молчаливых бородачей и пристрелит меня напрочь. А я так и не узнаю, что же такого натворил.

И как будто накаркал. Далеко-далеко открылась дверь и кто-то с фонарем ко мне приблизился. Судя по росту – на этот раз не женщина. Я было приготовился к драке, как понял, что враждебности в ночном госте нет. Это Драгомир оказался. Собственной персоной. Подошел и присел тихонько рядом. Повздыхал о чем-то своем.

– Мне есть жаль, Эжен, – скорбно так сказал.

– Я знаю, я вашу женщину чем-то обидел, – виновато говорю в ответ. – Честное слово, не знаю, чем именно. Ты сердишься, Драгомир?

– Я нет сердиться. Я есть печален. Ты не хотеть быть друг, – отвечает мне мэр.

– Я очень хочу быть вашим другом, Драгомир! – горячо заверяю я.

– Я прислать тебе самый красивый женщина. Очень красивый. Ее муж – сильный воин. Йован из Салаша. Я понимать – твой женщина там, наверху, лучше наших...

– Да нет же, Драгомир! – мне хочется выпрыгнуть из своей шкуры, чтобы утешить печаль такого хорошего человека. – Ваша женщина очень красивая! Мне она очень понравилась!

– Тогда почему не хотеть ты стать друг?

– Как это? – не могу сообразить я.

– У Йована нет дети. Ты есть хотеть стать друг Каменица. Оставить след. Сделать дети для Мила. Почему не делать хорошо?

У меня перехватывает дыхание. Кажется, я начинаю понимать, чего хотела от меня эта странная банщица.

– Ты хочешь сказать, что ее муж не обиделся бы на меня?

– Йован? Зачем обидеться? Йован радоваться. У Йован и Мила стать дети. Крепкий и здоровый. А ты не хотеть стать друг.

– Дела... Драгомир, я ведь не знал, что так можно! У нас ведь такого нет...

– Нет? Вы не делать дети? – недоверчиво спрашивает мэр.

– Да нет, дети у нас бывают. Просто женщины рожают от своих мужей. Вот и все.

– Все муж делать дети? – совсем изумляется Драгомир. – Как быть так? А если муж не делать дети?

– Тогда не знаю, – растерянно отвечаю я. Действительно, откуда мне знать про такие тонкости?

– Хорошо быть в империя, – говорит Драгомир тихо. Свет от фонаря на земле превращает его лицо в залежи черных рубцов.

– Если можно, то пусть Мила снова придет. Я побуду вашим другом. Я ведь не знал, что так положено.

– Ты есть хороший воин. Честный. Мила придет. Будет след. Будут дети. Каменица расти. Много работник. И много воин, – Драгомир наощупь находит мою руку. Трясет от души. Исчезает. Через какое–то время снова слышу далекий звук. Открылась дверь. Потом – осторожные шаги в темноте. Я встаю и подаю гостье руку. Ее ладонь вся горит. Женщину бьет нервная дрожь. Я обнимаю ее и некоторое время мы молча стоим, прижавшись друг к другу. Я молчу, потому что снова чувствую себя недоумком. Совершенно не знаю, что сказать. Потом страх и ожидание отпускают ее. Мы опускаемся на хрустящую под рогожей солому. Теперь дрожь начинает сотрясать меня. В роли племенного быка мне еще бывать не приходилось.

– Не бояться меня. Я сама бояться, – тихо говорит мне Мила и несмело прикасается запекшимися губами к моей шее.

– Я не боюсь, – отвечаю так же тихо. Тело ее, освобожденное от одежды, крепкое и горячее. Я провожу рукой по ее плоскому животу. Осторожно касаюсь груди. И выключаюсь, будто меня по голове шарахнули. Миг, и я изумленно обнаруживаю себя рядом с тяжело дышащей женщиной. Она обнимает меня. Трется щекой о мой живот. Внизу живота бьется огонь.

«Прошу тебя, только помолчи», – прошу Триста двадцатого.

«Я и молчу», – бурчит он.

И я снова наваливаюсь на покорное упругое тело. И мне теперь плевать – как это тут принято делать. И сколько раз. И не обидится ли на меня великий воин Йован из Салаша. Похоже, Миле тоже не до этих условностей. И я выпускаю скопившийся во мне под жутким давлением пар. Мила выскальзывает из-под моей рогожи только под утро. Торопливо крестится и что-то тихо бормочет себе под нос. Улыбается мне какой-то мягкой, совершенно неземной улыбкой.

Ну а я засыпаю счастливым и сплю без снов. А утром повеселевшая Бранка ставит передо мной миску с кашей. И в качестве добавки – здоровенный кусок копченой змеи. И кружку с чем-то, здорово отдающим сивухой.

– Подарок. Угощать Мила и Йован, – говорит Бранислава с озорной улыбкой.

Я набрасываюсь на еду.

До конца этой недели я подружился, наверное, с половиной их деревни. Стал другом всем, кому только можно. И смущаться перестал. Даже обнаглел настолько, что спросил однажды у Бранки:

– Скажи, а у тебя есть дети?

– Есть, – ответила она. – Два мальчик.

– Как жалко, – ответил я.