Путешествие Хамфри Клинкера. Векфильдский священник (предисловие А.Ингера)

Вот уже десять дней, как мы покинули Эдинбург, и чем дальше подвигаемся на север, тем непокладистей становится мисс Табита; склонности ее не одинакового свойства с магнитом — они не обращаются к полюсу. Если верить ее словам, она уехала из Эдинбурга с неохотой, потому что не закончила спора с мистером Мофатом о вечности адских мук. Сей джентльмен с приближением старости начал сомневаться в этом учении и наконец открыто объявил войну принятому истолкованию слова вечный. Теперь он убежден, что вечность означает лишь неопределенное число лет и что самый отчаянный грешник может быть избавлен от адского огня через девять миллионов девятьсот тысяч девятьсот девяносто девять лет, а этот срок или период является, по мудрому его заключению, лишь неприметной каплей в океане вечности. Такое смягчение, как утверждает он, отвечает понятиям о благости и милосердии, какие мы приписываем всевышнему.

Тетушка как будто не прочь была согласиться с этим учением, столь милостивым к грешникам. Но мистер Мофат заявил, что ни один человек, каким бы праведным он ни был, не может быть совершенно избавлен в будущей жизни от наказания и что самый благочестивый христианин должен почитать себя счастливым, если удастся ему отделаться постом в течение семи-восьми тысяч лет пребывания в огне и сере.

Мисс Табита восстала против такого догмата, вызвавшего у нее ужас и негодование. Она склонилась к мнению Хамфри Клинкера, который объявил напрямик, что это папистское учение о чистилище, и привел текст из Священного писания в защиту «огня вечного, уготованного дьяволу и аггелам его». Обратились за советом к преподобному мистеру М'Коркенделу и ко всем богословам этого толка, и иные высказали свои сомнения в сем вопросе, а по отъезде нашем из Эдинбурга эти сомнения и колебания начали тревожить тетушку.

Мы проехали через Линлитгоу, где был некогда красивый королевский дворец, ныне пришедший в упадок, так же как и самый город. То же должно сказать и о Стирлинге, хотя он еще может похвалиться великолепным старым замком, в котором обычно живали шотландские короли до своего совершеннолетия.

Но гордость Шотландии — Глазго, и он действительно может выдержать сравнение с любым красивым и процветающим городом в христианском мире. Там посчастливилось нам познакомиться с замечательным лекарем, мистером Муром, которому рекомендовал нас один из наших эдинбургских друзей, и большей услуги он поистине не мог бы нам оказать.

Мистер Мур — занимательный и веселый собеседник, умный и проницательный, наделенный чувством юмора, а жена его премилая женщина, благовоспитанная, добрая и обходительная. Доброта, которую я почитаю важнейшим качеством хорошей и человеколюбивой натуры, является отличительным свойством шотландских леди у себя на родине. Хозядн наш показал нам все достопримечательные места, ввел нас в глазговское общество, и мы удостоились быть принятыми в число вольных граждан города Глазго.

Если принять во внимание торговлю и богатство Глазго, понятно, что здесь нет недостатка в увеселениях и забавах. Многие молодые люди живостью своею и расточительностью не уступают столичной молодежи, и скоро я убедился, что отнюдь не все красавицы Шотландии собрались на охотничьем балу в Эдинбурге. Не только торговля, но и наука процветает в Глазго. Здесь есть университет, в коем профессора по всевозможным отраслям науки тщательно отобраны и хорошо обеспечены. В этот город я попал во время вакаций, а потому не мог вполне удовлетворить свое любопытство, но, без сомнения, система образования здесь во многом предпочтительнее нашей. Студенты не обучаются приватно у разных учителей, но каждый профессор преподает свою науку в публичных школах или классах.

Дядюшка в восхищении от Глазго. Он не только осмотрел все здешние мануфактуры, но и совершал поездки миль за двенадцать отсюда, в Гамильтон, Пезли, Ренфру и другие места, примечательные искусствами или красотой природы. Мне кажется, моцион, связанный с такими поездками, пошел на пользу моей сестре Лидди, которая вновь начинает обретать живость и аппетит. Мисс Табита по обыкновению своему выставляла напоказ свои чары и даже возмечтала, будто ей удалось уловить в сети некоего мистера М'Клеллана, богатого фабриканта тесьмы, но, когда дело дошло до объяснения, открылось, что склонность его к ней чисто духовная и порождена благочестивым общением с нею на собрании мистера Джона Уэсли, который, исполняя свою евангелическую миссию, прибыл сюда.