Путешествие на «Василиске»

Новый знакомец Тома более всего напоминал белку – маленькую, полную неиссякаемой энергии белку. Полностью доверять ему не стоило: такой рекомендации не заслуживает ни один человек, предлагающий устроить нелегальную охоту на драконов. Однако ненадежность его, как, криво усмехнувшись, выразился Том, находилась «в пределах допуска» – фраза, подхваченная нами от Натали и ее друзей-инженеров. Означало сие, что этот тип не намерен причинять нам вреда, или же вероятность этого настолько мала, что мы можем позволить себе рискнуть.

Отчасти риск минимизировался тем фактом, что мы не собирались охотиться на драконов. Мы с Томом подозревали, что наплыв охотников неминуемо повлечет за собой столь же (если не более) масштабный наплыв государственных чиновников или солдат, пытающихся положить охоте конец, а нежелание угодить в тюрьму, о коем я уже упоминала, подразумевало, что нам не стоит пачкать рук ни в чем предосудительнее чернил.

Посему мы выступили в поход, вооруженные лишь биноклями да блокнотами, не взяв с собой ни одного ружья, ни даже ножей длиннее раскрытой ладони, и, в случае домогательств властей, могли абсолютно честно утверждать, что охотиться на драконов не имеем не только желания, но и возможности.

На сей раз в поле шли только я, Том, Элизальде и наш проводник по имени Кхуэн. Не вполне уверенная в нашей безопасности, я вовсе не хотела, чтобы в случае ареста в сеть угодил и сын либо его многострадальная гувернантка. Отсутствовать мы намеревались три недели; тем временем «Василиск» должен был покинуть порт по другим делам и вернуться за нами в Ва-Хин в середине вентиса.

Те из вас, кто прочел предыдущие тома моих мемуаров, могут подметить здесь одну странность. Среди нас четверых не было ни одной женщины, кроме меня. Конечно, то же самое имело место в Выштране, но там со мною был муж. В Эриге меня постоянно, если не считать вынужденной разлуки после событий у Великого порога, сопровождала компаньонка, Натали. Еще ни разу в жизни я столь демонстративно не отправлялась шататься по горам и долам без спутника, хранящего мою добродетель.

Решение сие не отличалось разумностью. В то время я еще ни о чем не знала (почту мы получали крайне нерегулярно: ей приходилось ждать нас там, куда мы вскоре должны прибыть, либо гнаться за нами из порта в порт), но мои письма и статьи о наших намикитланских деяниях уже породили на родине волну различных пересудов.

Слухи о моем вольном поведении (особенно о взаимоотношениях с Томом) преследовали меня по пятам с самой поездки в Байембе. В конце концов, мы с Томом держались накоротке и даже обращались друг к другу по имени, и кое у кого просто в голове не укладывалось, будто мы можем быть просто друзьями и коллегами. (Или, скорее, будто подобные отношения между мужчиной и женщиной вообще возможны.) Со временем я привыкла не принимать эти шепотки близко к сердцу – в основном оттого, что не имела заслуживающих внимания альтернатив. Начни я настаивать на их абсурдности и беспочвенности, это лишь придало бы уверенности тем, кто предпочитал думать обо мне дурно.

Но чем дольше жевать мясо, тем меньше в нем пикантной остроты, и потому разнообразные сплетники вскоре принялись связывать меня с любым мужчиной, с коим судьба сводила меня более чем на пять минут. Дома то было ассорти из джентльменов, посещавших мои собрания по атмерам; теперь же, когда я отправилась в новую экспедицию, в сети сии угодил Дион Экинитос, а за ним, как оказалось, и Сухайл.

Я слишком уж восторженно отзывалась о нем в очерках для «Уинфилд Курьер» (хотя, возможно, любая восторженность – это слишком, если речь идет о постороннем мужчине). Этот-то факт, вкупе с моими письмами различным корреспондентам, и заронил в головы светских сплетников мысль, будто наши отношения в Намикитлане были отнюдь не невинны. Описывая же для «Уинфилд Курьер» экскурсию в глубь Йеланя, я не догадалась умолчать о том, что моими спутниками были Том (предположительно, мой давний любовник), Элизальде (моряк, а значит – развратен и похотлив) и Кхуэн (этот, будучи иностранцем, придавал сему менажу экзотическую остроту). Воспламененные фантазиями о моей «интрижке» с симпатичным ахиатским путешественником, желтые газетенки на родине не замедлили обвинить меня во всех мыслимых грехах и объявить безнадежно падшей.

Однако тогда, удаляясь от побережья, я ничего этого не знала. Путь наш лежал вовсе не через глушь: повсюду, куда дотягивается власть Йеланя, тянутся и знаменитые йеланские дороги, содержащиеся в превосходном состоянии. Мы ночевали в придорожных гостиницах, а когда они кончились – в домах радушных туземцев. И всякий раз у меня была отдельная комната либо постель в комнате, занимаемой другими женщинами. Ни разу за это время я не делила ночлега с Томом и остальными, что бы впоследствии ни утверждали слухи. Но я была незамужней, путешествовала без провожатых, и этого было более чем достаточно для сплетен.