Путешествие на запад

Джел наклонил голову набок, чтобы получше рассмотреть диковинку. Свет лампы преломился в гранях желтого кристалла и уколол ему зрачок. Джел вздрогнул и отшатнулся, словно камень был горяч.

Хапа ухмыльнулся. Хрустально-тонко звякнули подвески.

— Это что еще за штука? — спросил Джел.

Хапа поднес камень к свету и повернул, любуясь брызнувшими от него золотыми искрами, потом отдал посох Джелу. Джел взял осторожно.

— Это Таргский Жезл Власти, — сказал Хапа. — Нравится?

Джел держал посох на расстоянии вытянутой руки, поставив острым наконечником на пол. Головы змей — гладкая и крапчатая — смотрели друг на друга маленькими желтыми блестками той же природы, что и камень-солнце, который, попав в тень, переливался в глубине таинственным внутренним светом. Джел попробовал прочесть надпись на эмалевой ленте, но буквы так переплетались и цеплялись друг за друга, что узнать их не было никакой возможности.

— "Правители смертны — государство вечно", — подсказал Хапа, догадавшись о его стараниях. — Не очень правдивая фраза с точки зрения мировой истории, но одному человеку под таким девизом достойно прожить жизнь можно.

— Смотри-ка, ты заговорил, как бессмертный, — покачал головой Джел.

Еще некоторое время он рассматривал под разными углами змей и камень, потом вернул Жезл Власти Хапе.

— Очень красиво, — сказал он.

— Только и всего? — удивился Хапа. — Разве ты не чувствуешь силу, исходящую от этой вещи? Могучие цари, всесильные владыки передавали ее друг другу сотни лет, и всегда для всех она означала одно: высшую волю, власть без границ. Не знаю, как ты, а я не хотел бы, чтобы этот посох достался кому-нибудь вроде Волка. Такую вещь нельзя отдавать в недостойные руки — она может натворить множество бед.

Джел пожал плечами.

— Это всего лишь игрушка, которую люди сделали для собственного развлечения. Без владыки ее власть мертва. Для Волка или для тебя она, может быть, что-нибудь и значит. — Джел улыбнулся. — А я свою силу почувствую только тогда, когда снова поднимусь в Небо и посмотрю на мир сверху. Знаешь, Хапа, оттуда можно различить горы, долины, моря. И нельзя — границы, в которых простирается чья-то власть…

Хапа посмотрел на него очень странным взглядом.

— Я всегда забываю, откуда ты взялся, — проговорил он. — Мне думается, что ты — мой настоящий сын, тот самый, который должен был родиться в северных горах. А так думать — ошибаться. Жаль.

— Да-да, — сказал Джел. Подобного рода сентиментальные посягательства на него действовали мало. — Давай лучше поговорим обо мне. Я хотел бы знать все, что касается меня. Ведь это ты велел Ирмакору забрать меня из каторжной тюрьмы.

Хапа неопределенно повел подбородком. Он был занят тем, что развинчивал и укладывал на место части Жезла.

— Почему ты сразу не сказал все как есть, а вместо этого год морочил мне голову?.. — продолжил приставать к нему Джел. — А, впрочем, ты можешь не объясняться. Ты же все равно правды не скажешь.

Хапа скосил на него желтый глаз мудрой совы.

— Я ничего не мог "велеть" Ирмакору, — заявил он. — Ему передали мою просьбу, но он на нее не ответил. Тем не менее, когда за тобой пришел его помощник, я решил, что все теперь в порядке, и я могу, наконец, позаботиться о себе самом. Я из-за тебя на два месяца в тюрьму сел, между прочим.

— Нет, ты, пожалуйста, не путай, — покачал головой Джел. — Ты сел в тюрьму из собственных своих интересов, имевших ко мне лишь косвенное отношение. И то, что хорошо для тебя и хорошо для меня — по сей день все еще не одно и то же. Об этом ты так же постоянно забываешь. Зачем ты позвал меня на Совет? Думаешь, мне приятно было выслушивать ваши комментарии?

Хапа щелкнул замком на футляре от Жезла.

— Агиллер был тебе другом? — спросил он.

— Допустим.

— Тогда подумай о нем.

— А если он мой враг?

— Тогда подумай о нем дважды. Спокойной ночи, сын.

— Спокойной ночи, отец.

Дом был просто набит посторонними людьми, о большей части которых Джел даже не знал, кто это. Он привык быть здесь хозяином, гулять по пустым комнатам, сидеть вечерами в большом зале перед камином, подводя итоги дня минувшего и обдумывая планы на день следующий, и не испытывать недостатка ни в тишине, ни в покое, ни в одиночестве.

На кухне пришлые повара гремели пустыми котлами так, что слышно было в дальнем флигеле на втором этаже. Под лестницей командир охраны отчитывал подчиненного. В одной из комнат для гостей скулила и скребла дверь изнутри собака. Джел чертыхнулся, споткнувшись о ноги чьего-то слуги, уснувшего прямо на полу перед дверью его спальни. Он был зол на всех, кто явился сегодня в его дом. Он был зол на тех, кто за всю его жизнь хоть раз пытался ему солгать. Он был зол на Хапу, который, хотя и говорил обычно правду, но никогда — всю. От собственного раздражения против всех ему самому было тошно.