Путешествие на Запад. Том 1

Ступали мягко по земле       Копыта стройного коня,              Вокруг жемчужины росы                     В траве рассыпались зеленой,Качалась ива на ветру,       Наряд ветвей к земле склоня, —              Весь в ярких нитях золотых,                     Росою чистой окропленный,И персик с абрикосом вновь       Соперничали красотой              Убора молодых ветвей                     С их цветом нежно-розоватым,И протянулись вдоль дорог

       Ряды смоковницы густой,              И веял свежий ветерок                     Их животворным ароматом.А на плотине из песка       В лучах весеннего тепла,              Подставив солнышку бока,                     Дремала уток нежных пара.Долина меж высоких скал       Цветами пышно расцвела,              И бабочки легко над ней                     Порхали в поисках нектара. [163]

Семь дней шел Трипитака со своим учеником по пустынной дороге. И вот однажды, когда день уже клонился к вечеру, они увидели невдалеке селение.

– Взгляни, это как будто горная деревушка. Не переночевать ли нам здесь, а завтра двинемся дальше, – обратился Трипитака к Сунь У-куну.

– Погодите, учитель, – отвечал Сунь У-кун. – Сначала я посмотрю, не грозит ли нам опасность, а потом решим, что делать.

Трипитака остановил коня, а Сунь У-кун стал внимательно присматриваться к лежащему впереди селению, и что же он увидел?!

Так тесно молодой бамбук растет,              Что получилась изгородь живая,Вздымаются деревья у ворот,              Приветливо прохожих осеняя.Куда ни глянь, виднеется кругом              Убогих деревенских крыш солома,И мостик над извилистым ручьем              Украсил вид перед фасадом дома,И протянулась по краям дорог              Зеленых ив и тополей аллея,А из садов несется ветерок,

              Цветущих веток ароматом вея.Уж близится ночной холодный мрак,              Щебечут в светлых горных рощах птицы,Поставлен в доме ужин на очаг,              Дымок вечерний к небесам струится,Усталые стада бредут домой,              Дремота сытых кур одолевает,По улице идет сосед хмельной,              И безмятежно песню распевает. [164]

– Пойдемте, учитель! – сказал наконец Сунь У-кун. – Народ здесь хороший, и мы можем смело попроситься на ночлег.

Трипитака подстегнул коня, и очень скоро они очутились у селения. По улице торопливо шел паренек в синей куртке. На голове у него была полотняная повязка, в руках зонт, на спине он нес узел. Полы одежды его были подоткнуты, штаны засучены. Ноги обуты в соломенные туфли с завязкой в три ушка. Держался парень заносчиво.

Сунь У-кун остановил парня и спросил у него:

– Ты куда путь держишь и как называется это место?

Но вместо ответа парень грубо оттолкнул Сунь У-куна и крикнул:

– Чего пристал? Неужели во всей деревне некого было спросить?

– А ты, благодетель наш, не сердись, – улыбаясь сказал Сунь У-кун. – Как говорится: «Помогая другим, помогаешь самому себе». Ведь от того, что ты скажешь нам, как называется это место, вреда никому не будет? А я, может быть, смогу оказаться тебе чем-нибудь полезным.

Не в силах вырваться от Сунь У-куна, паренек заметался:

– Что за чертовщина такая, – кричал он, – мне дома надоели всякие неприятности, а тут еще от какого-то лысого черта терпи издевательства.

– Ладно, – сказал Сунь У-кун. – Не хочешь говорить, не надо, иди своей дорогой, только попробуй раньше вырваться из моих рук.

Парень вертелся во все стороны, стараясь освободиться от Сунь У-куна, но напрасно. Его словно пригвоздили к месту. В ярости он швырнул на землю узел и зонтик и обеими руками колотил Сунь У-куна.

Сунь У-кун, поддерживая одной рукой свой багаж, второй придавил паренька, и как тот ни старался, ничего не мог сделать.

Сунь У-кун тоже рассвирепел.

– Сунь У-кун, – сказал в это время Трипитака. – Там, кажется, кто-то идет. Спроси лучше его. Что толку держать этого парня? Отпусти его.

– Вы, учитель, кое-чего не понимаете, – сказал смеясь Сунь У-кун. – Какой интерес спрашивать у других? Пусть он сам скажет, и все будет в порядке.

Видя, что ему никак не освободиться, парень вынужден был заговорить.

– Здесь проходит граница Тибетского государства, – сказал он. – Деревня называется Гаолаочжуан [165]. Называется она так потому, что здесь почти каждый житель носит фамилию Гао. А теперь отпусти меня.