Путешествие на Запад. Том 4

Итак, сам правитель страны бикшу, все его придворные чины, а также жители столицы провожали Танского монаха и его спутников целых двадцать ли и никак не могли расстаться с ними. Танскому монаху едва удалось покинуть царскую колесницу. Оседлав коня, он тут же распростился со всеми и пустился в путь-дорогу. Долго еще смотрели вслед путникам провожающие и вернулись в город лишь тогда, когда те исчезли из виду. Прошло много времени, лютая зима сменилась весной, и уже близилось лето, а путники все шли и шли, и не было ни конца ни края полевым цветам в степных просторах, дремучим лесам в неприступных горах. Волшебница-природа поражала своей красотой и пьянила ароматом цветов и трав. Но вот впереди показался огромный горный кряж с неприступными вершинами. Танский монах встревожился, однако не подал вида и спокойно спросил:

– Братья! Что скажете? Можно пройти через эту высокую гору?

Сунь У-кун, как обычно, рассмеялся.

– Наставник! – проговорил он. – Можно подумать, что ты никогда не отправлялся в далекое путешествие. Да разве ты княжич или царевич какой, что живет взаперти и ничего не видит, вроде лягушки, попавшей в колодец. Ведь еще в древности говорили: «Гора дороге не помеха». Зачем же спрашивать, можно пройти или нет.

– Все это верно, – отвечал Танский монах, – боюсь только, что на этих кручах водятся чудовища, которые могут напасть на нас.

– Не беспокойся! – вмешался Чжу Ба-цзе. – Отсюда до страны высшего блаженства, где обитает Будда, не так уж далеко. Уверен, что теперь с нами ничего не случится.

Беседуя, Танский монах и его ученики не заметили, как подошли к подножию горы. Сунь У-кун вооружился своим посохом с золотыми обручами и поднялся на вершину горы.

– Наставник! – крикнул он. – Здесь, оказывается, прекрасная дорога! Она опоясывает горы. Живей поднимайтесь сюда!

Танский монах пришпорил коня.

– Брат Чжу Ба-цзе! Возьми коромысло с поклажей, – попросил Ша-сэн.

Чжу Ба-цзе взвалил поклажу на спину. Ша-сэн взял коня под уздцы, Танский монах покрепче уселся в седле, и они все вместе последовали за Сунь У-куном. С вершины открывался поистине прекрасный вид.

Туман и облака      Вершины обвивали,Журчали между скал      Десятки ручейков.

Дорога шла      Средь множества цветов,Что сладкий аромат,      Качаясь, изливали.О первых летних днях      Кукушки куковали.Белели сотни груш,      Синели слив плоды,И ветви зыбких ив,      Растущих у воды,Румянец персиков,      Колышась, оттеняли.Стрижи носились,      Душу веселя:Знак, что давно      Засеяны поля.

За кряжем кряж      Теснился и сверкал.Над кручами      Шумели сосны хором.Нагорный путь      Змеился между скал,Как спутанный клубок,      Причудливым узором.Обрывы плющ обвил      И стебли диких трав.В горах шумели рощ      Раскидистые чащи.Как тысяча клинков,      Стеной грозящей,Теснились пики,

      Над предгорьем встав.И водопад      С заоблачной вершины,Гремя, спадает      В гулкие долины…

Наставник попридержал коня, любуясь горными видами. Где-то вдруг защебетала птичка, и невольная тоска по родным местам охватила монаха.

– Братья! – воскликнул он, придержав коня, и сложил стихи:

Ах, с той поры, как волю Сына Неба[20]На государевой табличке [21] начерталиИ за «парчовой ширмой» во дворцеМне проходную грамоту вручили, –Не знаю я покоя.                                 Бросил яВ день «Смотра фонарей» страну роднуюИ с Танским императором расстался.Разлука эта мне была горька,

Как для земли горька разлука с небом.Но только я оставил позадиТоржественные проводы, как разомНахлынули опасности и беды:Лисицы-оборотни, бесы-тигры,Колдуньи, обольстительницы-ведьмы,Неслыханные грозы, ураганы,Лесные дебри и разливы рек, –Все дружно встали на моем пути,Мне угрожая гибелью.                                 ДавноПеревалили мы «двенадцать кряжейУшаньских гор» [22].                                 И новое несчастьеМеня подстерегает. О, когда жЯ родину свою опять увижу?