Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг.

   9 сентября, не зная дороги далее и щадя больного, мы сделали нашу последнюю дневку в березняках у р. Илькиной (или Дальней Ольховой), в 7 верстах от моря. Речка эта, значительных размеров, собирает, по-видимому, все воды с седловины между Кихпиничем и горой Крашенинникова и с обращенных друг к другу склонов их. Растительность кругом нас сильно хвачена морозом. Свежа только зелень плаунов, но ведь они вечно зелены. Общая картина окружающего нас пейзажа такова. Справа и слева полосы очень густого ольховника с примесью рябинника. По плоскому сухому тальвегу ручьевой долины раскинулся обширный луг с вейником, к которому примешаны шеламайник, баранник и пр. Далее идут более сухие, пологие склоны с березником и опять чащи ольховника. Кроноцкая сопка, которая теперь уже весьма удалена от нас, видна стройным правильным конусом на N 18°, а гора Савича -- на W 260--275°; гора Крашенинникова, в виде усеченного конуса с широкой, плоской верхушкой, очевидно соответствующей верхнему краю ее кратера, также хорошо видна.

   В версте с лишним ручей, у которого наша стоянка, впадает в приходящую слева речку, очень быструю и сильно заваленную камнем; ширина ее 8--10 саж. В этом месте она протекает между крутыми стенами обширного размыва в толще увала, сложенного весьма рыхлым нагромождением различного вулканического материала.

   За речкой целая роща стройных, но невысоких талов и первый, средней величины, тополь (ниже их уже много). Местность кругом вообще хорошо дренированная, сухая.

   В. П. Савич с двумя рабочими ездили на разведку дальнейшего пути, сделали еще два небольших проруба в ольховнике и оставили протоптанный след по кратчайшему направлению, так как сами много плутали, прежде чем нашли выход к морю, благодаря ольховникам, густые стены которых мешают ориентироваться. Невдалеке от моря, на сухой тундре, они заметили медведя, собиравшего ягоды, и стали обходить его, но и на этот раз не посчастливилось: медведь заметил охотников и успел удрать.

   Обсудив положение, мы решили везти далее больного, который все еще не может сидеть на лошади, на носилках, прикрепленных с помощью длинных жердей к седлам двух наиболее сильных и спокойных лошадей; хотя и ясно, что это очень замедлит движение, но все-таки будет лучше дальнейшего ожидания на месте, так как истощение запасов и приближение осени могут поставить нас в совершенно безвыходное положение. Жерди для носилок налаживали весь день, так как здесь очень трудно найти прямые, достаточно длинные и крепкие палки.

   10 сентября мы наконец выступили к морю. Спустившись по ключику до реки, мы прошли немного ее правым берегом и свернули вправо, пересекая увал с его березниками на восток. Восточный склон Кихпинича, теперь хорошо видный и обращенный к морю, несет еще шесть снеговых пятен в средней части, тогда как самый гребень его совершенно бесснежен. Затем мы прошли прорубы в ольховниках и начали спускаться с увала, причем увидали море; ольховники, на конец, кончились и сменились березовым парковым лесом на увалах и сухими тундрами на ровных местах. В 5 ¹

/₂ верстах от стоянки мы подошли к краю обширной, длинной тундры, идущей параллельно реке до самого моря; от реки она отделена концом увала.

   Гора Крашенинникова отсюда видна на NNW. От нее виден левее берега реки справа низкий ровный увал с березником, идущий почти вплоть до моря.

   Пройдя сухую тундру, мы, не доходя до моря, свернули направо, пересекли сухое плоское русло и пошли, лавируя в зарослях мелкой березы и кустарников, частью по голой песчаной почве, частью по наносам из белой гальки, очевидно снесенной с южной части гребня Кихпинича. Можно подумать, что вся эта местность является одним сплошным стоком для весенних вод этой горы. Далее настоящая сухая река, выходящая из развалин осевшего древнего кратера Кихпинича, остатки которого еще заметны приблизительно на середине гребня этой горы. Сухая речка течет весной многими рукавами, теперь же вода есть лишь в одном из них, и притом в ничтожном количестве: это небольшая струя мутной, желтоватой воды. Лес по руслу этой реки во многих местах засох и стоит голыми бревнами, придавая пейзажу большую оригинальность, так как на белом поле гальки эти мертвые деревья сильно бросаются в глаза.

   Далее влево, вдоль морского берега, открываются обширные, ровные и сырые тундры с массами крупных осок и пушицы. Вправо же тянется полоса березников, по-видимому на определенной пемзовой гриве. За тундрой виден уже невысокий береговой вал с редкими группами кустов кедровника и ольховника. Болота тундры не глубоки, с песчаным дном.