Путешествие по карте языков мира

Вы уже догадались, что во вьетнамском языке существительные вообще не склоняются. Именительный и винительный падежи нельзя различить: да и различать-то нечего — падежей нет! И в роли подлежащего, и в роли прямого дополнения будет одно и то же слово, неизменное, без окончаний — одна только основа.

Глаголы во вьетнамском языке тоже не изменяются. Спряжения, в сущности, вообще нет, как и склонения. Так что вместо видит здесь надо было бы поставить вид или видеть.

На чем же держится вьетнамское предложение?!

…Чтобы ответить на этот вопрос, я расскажу вам о моем вьетнамском друге Нгуен Дык Уи. Он по специальности психолог, изучал трудности, с которыми сталкиваются вьетнамцы, когда начинают учить русский язык.

Нгуен проделал опыты.

Он пришел к вьетнамским студентам, только начавшим заниматься русским языком, и дал им русское предложение: Отец видит сына. (Он брал, честно говоря, другие предложения, но для простоты я заменил их уже известными нам.)

Все его прекрасно поняли.

Тогда он переставил в нем слова: Сына видит отец.

Все решили, что это сын видит отца! Значит, ясно: когда вьетнамец учит русский язык, он не смотрит на окончания (вернее, его надо специально учить смотреть на окончания!). Порядок слов для него важнее.

Почему?

Нгуен взял длинное русское предложение. Написал его на длинном листочке бумаги, а потом разорвал этот листок пополам, вот так (я опять беру для примера предложение, которое мы с вами разбирали):

Затем он дал русским студентам первую половину листочка и сказал им: «Напишите, что может быть на оторванной половине».

Конечно, все написали разные слова: «погладил спину», «налил молока», «дал попить», «принес рыбку», «отдавил лапку». Но никто ни секунды не сомневался — на оторванной половине должно быть сказуемое. И, наверное, прямое дополнение.

Это-то и было нужно Нгуену. Тогда он задал задачу посложнее: показал вторую половину листочка и потребовал написать, что могло быть на первой.

Русские студенты не смутились и тут же начали сочинять самые различные начальные части предложения. Дело в том, что для каждого русского ясно, что в начале предложения должно стоять подлежащее. Такова типичная структура русского предложения, ясная для каждого знающего русский язык.

Тогда Нгуен написал на таком же листочке такое же (или похожее) вьетнамское предложение. Разорвал листок и дал вьетнамским студентам первую половину.

Все они легко и быстро восстановили, что могло бы быть на оторванной половинке.

И тогда Нгуен сделал самое главное в проводимом эксперименте. Он дал вьетнамцам только вторую половину листочка и стал наблюдать за тем, как прореагируют его товарищи.

Если вы до сих пор не только читали, но и думали над прочитанным, то, наверное, уже догадались, что произошло. Вьетнамцы не смогли восстановить по «хвосту» предложения его «голову».

Почему? У вьетнамских слов ведь нет грамматических окончаний, да и глагол не отличишь сразу от существительного. Thay — это и «видеть», и «взгляд». Поэтому вьетнамец рассуждает примерно так: «Это слово первое. Значит, это подлежащее. Это — второе. Значит, сказуемое. Это — третье. Значит, прямое дополнение». И так далее.

Ясно, чтобы так рассуждать, нужно знать, какое слово первое, какое второе… А если у вьетнамца в руках только вторая половина листочка, у него нет точки отсчета! Откуда ему знать: то слово, с которого начинается «хвост» предложения, — третье? четвертое? пятое? одиннадцатое?

Вот на чем держится вьетнамское предложение — на порядке слов. Потому-то студенты-вьетнамцы и не смотрели на русские окончания и ошибочно решили, что Сына видит отец — это то же самое, что Сын видит отца.

Нужна предикативность, дядя!

В одной повести герой возвращается из армии в родной город. Дело происходит в августе, но он встречает на улице школьника вашего возраста, спешащего в школу. Выясняется, что у мальчика переэкзаменовка. По какому предмету? По русскому языку! Не смог сказать, что такое предложение. Герой начинает стыдить мальчика: так ведь просто! «…Выражает законченную мысль» и так далее.

Мальчик, рассказывает автор, посмотрел на героя повести с презрением и тоном превосходства разъяснил:

— Нужна предикативность, дядя!

Предикативность действительно нужна… А что это, собственно, такое?

Самый простой ответ: то, что делает предложение из кучи слов именно предложением.

Это может быть глагол-сказуемое. В нем предикативность с самого начала заложена — можно сказать, уже в словаре.

Это может быть определенный порядок слов. В монгольском языке харь мор значит «вороной конь». Никакого предложения пока нет. Переставим слова: мор харь. От одной только перестановки родилась предикативность — мы получили хоть и простейшее, но предложение: «Конь вороной».