Путешествие по русским литературным усадьбам

Итак, опять убежище готово,Где лености свободно льзя дышать,Под сень свою, спокойное Берново,Позволишь мне из Твери убежать.Мне кажется, что древние пенаты,

Не отягчив морщинами чела,Вошедша гостя зрят. Они мне святы,Хранители прекрасного села,Где тишина не знает грозной бури,Где под вечер при пении подругНа мураве младая пляшет гури

И зрителей обворожает круг.Не вижу ль в них хозяина почтеннаСо скромною улыбкой на устах,Которому забава драгоценна,Пускай она и в детских суетах.

Прекрасны дни, увы, одно мгновенье,Потщимся их остановить с собой.И наша жизнь — зефира дуновенье:Нет боле игр за мрачною волной.

Михаил Никитич Муравьев умер в 1807 году. Спустя несколько лет (зимой 1811 года) его вдова приезжала в Берново с двумя сыновьями Никитой и Александром — будущими декабристами. Керн вспоминает: «Они были ужасно резвы, сорвиголовы, и я их не любила за бесцеремонность обращения со мною»^[29].

Анна Петровна Керн — героиня самого знаменитого романа Пушкина; и это удивительно. Ведь при более близком знакомстве моральный облик этой женщины с ее многочисленными любовными связями не может не разочаровать. Хрестоматийное стихотворение, обращенное к ней, слишком литературно и наверняка было выношено Пушкиным задолго до встречи с Керн в Тригорском. Знаменитая строка «Гений чистой красоты» — прямая цитата из стихотворения Жуковского «Лалла Рук». Всё верно, но по-прежнему воспоминания об Анне Керн навевают поэтическую дымку. Скорее всего, причина в том, что она отличалась незаурядной литературной одаренностью и оставила замечательные мемуары не только о Пушкине и Глинке, но и о блестящем окружении русских гениев.

В пушкинское время Берново уже утратило значительную часть своего очарования. Новый владелец Иван Иванович Вульф не отличался достоинствами своего отца; он был типичным помещиком российской глубинки. Его ярко характеризует Алексей Вульф в своем дневнике: «Женившись очень рано на богатой и хорошенькой девушке, нескольколетней жизнью в Петербурге расстроил свое имение. Поселившись в деревне, оставил свою жену и завел из крепостных девок гарем, в котором и прижил с дюжину детей, оставив попечение о законных своей жене. Такая жизнь сделала его совершенно чувственным, ни к чему другому не способным»^[30]. Из намеков Алексея Вульфа следует, что его сластолюбивый дядя ввел в своем имении и право первой ночи.

Понятно, почему Пушкин в Бернове не чувствовал для себя уюта. Единственно, сюда его влекла дочь владельца Анна (Netty), бывшая, по всеобщему мнению, лучом света в атмосфере патриархальной дикости. Она была не только умная и образованная, но и красавица. После знакомства с ней в Тригорском Пушкин писал брату Льву 14 марта 1825 года: «Esse foemina. Вот женщина!» Netty значится в его «донжуанском списке»; он несколько раз обмолвился в письмах, что на несколько дней влюблялся в нее.

О наездах Пушкина в Берново рассказывал П. А. Бартеневу сын владельца Н. И. Вульф: «Пушкин писал свои стихотворения обыкновенно утром, лежа на постели, положив бумагу на подогнутые колени. В постели он же пил и кофе. Не один раз писал так Александр Сергеевич тут свои произведения, но никогда не любил их читать вслух, для других. Однажды мать… долго и сильно упрашивала Александра Сергеевича прочесть вслух что-нибудь из своих стихов. После долгих отказов Александр Сергеевич, по-видимому, согласился и пошел за книгой; придя с книгой, он уселся и начал, к ее удивлению и разочарованию, читать по стихам псалтирь. Не один раз… Пушкин большими шагами ходил по гостиной, обыкновенно вполголоса разговаривая с своим собеседником, чаще, впрочем, с собеседницей»^[31]. Н. И. Вульфу в то время было всего двенадцать лет, но он уловил, что Пушкин в Бернове ощущал себя явно «не в своей тарелке».

По-видимому, после смерти няни Арины Родионовны Михайловское на несколько лет утратило для Пушкина привлекательность. Своих любимых «тригорских барышень» он предпочитал видеть в их «тверских пенатах». Таковыми были Малинники; официальным владельцем этой усадьбы значился Алексей Вульф. Впервые Пушкин приезжал сюда осенью 1828 года и прожил до конца декабря. В своем дневнике Алексей Вульф записал, что и его мать и сестры к Пушкину «весьма неравнодушны».

По приезде в Малинники Пушкин, именуя себя «тверским Ловеласом», извещает своего друга (он назван санкт-петербургским Вальмоном):