Путешествие в Индию

Сын не мог проводить ее до Бомбея, так как ситуация в Чандрапуре оставалась тревожной и всем чиновникам было предписано оставаться на своих местах. Не мог проводить ее и Энтони, так как его на всякий случай не отпускали — вдруг он не вернется и не даст показаний. Миссис Мур уезжала одна, никто не мог по дороге напомнить ей о прошлом, и она была очень этому рада. Жара немного ослабла, собираясь с силами перед новым наступлением, и путешествие было даже не лишено некоторой приятности. Миссис Мур покидала Чандрапур при полной луне. Она сияла над Гангом, превращая узкие каналы в серебристые нити, а затем выкатилась на середину неба и заглянула в окно купе. Комфортабельный скорый почтовый поезд летел сквозь ночь, а весь следующий день пересекал Центральную Индию, ландшафты которой, хотя и были выбелены немилосердно пекущим солнцем, не производили такого гнетущего впечатления, как безнадежно печальные поля равнины. Миссис Мур смотрела на нерушимую жизнь человека, на меняющиеся расовые типы, на дома, которые человек строил для себя и своих богов, и воспринимала все это не через призму своих забот, а просто как вещи, попавшие ей на глаза. Было, например, такое место, как Асиргарх, которое они проехали на закате дня. Город был обозначен на карте и был замечателен огромной крепостью, стоявшей на заросшем лесом холме. Никто никогда не говорил миссис Мур об Асиргархе, хотя он, видимо, славился своими бастионами и притулившейся рядом с ними мечетью. Она уже успела забыть о ней, но через десять минут Асиргарх появился снова. Теперь мечеть стояла слева от бастионов. Поезд на своем пути по Виндхье описал полукруг около Асиргарха. Но что она могла соединить с этим городом, кроме его названия? Ничего. Она не знала ни одного из живущих в нем людей. Но город, казалось, смотрел на нее и говорил: «Гляди, я же не исчезаю». Она внезапно проснулась среди ночи, когда поезд переваливал через западный хребет. Щупальца лунного света рыскали у нее над головой, словно морские струи; потом короткий приступ боли, потом, утром, в окне стало видно настоящее море. Рассвет она встретила в Бомбее. «Я не видела самых интересных мест», — думала она, глядя на тупики рельсов вокзала Виктории. По этим рельсам поезд провез ее через весь континент, но назад по ним она уже никогда не вернется. Она не побывает ни в Асиргархе, ни в других неизвестных ей местах. Она никогда не увидит Дели, Агру, не увидит городов Раджпутаны и Кашмира, не увидит она и чудес, о которых иногда говорили ее новые знакомые в Чандрапуре: скалу с надписью на двух языках в Гирнаре, статую Шри-Белголы, развалины Манду и Хампи, храмы Кхаджурахо, сады Шалимара. По пути в порт, проезжая город, выстроенный Западом и в отчаянии им покинутый, она испытывала почти неудержимое желание остаться (хотя это и был всего лишь Бомбей) и распутать клубок сотен Индий, которые проходили мимо друг друга по улицам. Вот лошади неторопливо доставили ее в гавань, вот она уже села на пароход. Тысячи кокосовых пальм, окружавших якорную стоянку, казалось, махали ей на прощание своими огромными листьями. «Ты вообразила, что пещерное эхо — это и есть вся Индия, ты приняла Марабарские пещеры за ее апофеоз? — смеялись они. — Что общего у нас с ними, а у них с Асиргархом? Прощай же». Потом пароход обогнул Колабу, континент вильнул в сторону, а скалы Западных Гат растаяли в дымке тропического моря. На палубу поднялась леди Мелланби и посоветовала миссис Мур не стоять на солнцепеке. «Мы плывем на раскаленной сковородке. Единственное, что утешает, так это то, что она не опрокинется в огонь».

XXIV