Путешествие в поисках смысла жизни. Истории тех, кто его нашел

Примерно через два месяца он заболел серьезным кишечным заболеванием, проведя несколько дней в госпитале, был отправлен в отдельный батальон, задачей которого было охранять безопасность в отдаленном районе: удерживать несколько высоток, обеспечивать безопасность колоннам машин, проводить разведывательные рейды.

Времена были очень тяжелые во всех отношениях. Хоть это было начало осени, но стояла ужасно жаркая, сухая погода, и с каждым днем становилось все более ветрено.

В ноябре начались сильные, пыльные бури, а ночью все холоднее и холоднее. Но самое главное, к чему было тяжело привыкнуть, большие потери в Советской армии. Смерть, ранения, пропажа без вести были обычным делом.

У духов (душманов) появился опыт войны, их обучали американские наемники, которые еще и обеспечивали самым современным оружием. Самыми опасными из которых были «Стингеры», они легко сбивали вертолеты, часто подбивали боевые машины десантника американскими и трофейными советскими гранатометами, а расстрел автоколонны стал обычным явлением.

Самое тяжелое было в том, что в целом все понимали бессмысленность этой бойни, и то, что эта так называемая интернациональная помощь на самом деле не нужна этой стране.

Самолеты возвращались в Союз, полностью забитые ранеными или «грузом 200», как называли цинковые гробы. Когда не хватало места, гробы стояли на жаре какое-то время перед отправкой.

Многие старослужащие, которым оставалось всего месяц до приказа об увольнении, делали все, чтобы вернуться живым и невредимым домой. Самым страшным считалось, пройдя за два года все круги ада, быть покалеченным или убитым перед приказом.

Последний год стал самым тяжелым для батальона за всю афганскую кампанию. Примерно половина батальона была убита, выжившие были ранены или заболели инфекционными заболеваниями. Вследствие чего прибывало очень много новых солдат и офицеров, в основном необстрелянных.

Жеке оставалось служить больше полутора лет – это казалось чем-то неизмеримо долгим и необъятным, ибо каждый день тянулся для него до отчаяния томительно… В придачу ко всему он заснул в наряде, когда был дневальным по роте, – событие пренеприятное. Дежурный по части долго материл его, а когда тот ушел, то сержант профессиональным боксерским ударом послал Жеку в нокаут со словами: «Из-за таких, как ты… роты целые вырезают». Утром зам. командира батальона прошипел: «Спать любишь на боевых дежурствах – к Пархомину пойдешь, там у него не заснешь…»

И его отправили в отдельный усиленный разведвзвод, которым командовал старший лейтенант Пархомин. И этот отдельный взвод выполнял самые тяжелые задачи и постоянно участвовал в боевых действиях.

* * *

Знакомство с командиром взвода Жеке очень запомнилось, тот сразу расположил к себе. Старший лейтенант сидел на кровати, и на доклад о прибытии в его распоряжение нового солдата как-то по-отечески произнес: «Рады, что прибыл, расскажи о себе». И этот отеческий тон поразил Жеку, он чуть не заплакал… с ним уже давно так никто не говорил, даже отец перед отправкой в армию был очень жесток с ним.

После того как Жека рассказал о себе, Пархомин показал, где тот может поесть, и дал напутствие: «Старайся служить хорошо, потому что здесь все зависят друг от друга и твоя небольшая ошибка может стоить многим жизни». После этого, дав еще несколько важных наставлений, отправил его к сержанту Зубину.

И начались боевые будни. Подъем по тревоге… какая-то колонна попала в засаду, они обязаны первыми вылететь на место… сами по несколько дней просиживали в засаде, вытаскивали раненых и убитых с поля боя, сопровождали машины с тяжелоранеными до госпиталя, и все в таком духе.

К концу весны он уже превратился в довольно опытного воина. Он хорошо стрелял, легко проходил 20-километровые марши по горам в полном боевом снаряжении, находил самые безопасные места при обстреле, умел бесшумно передвигаться, высыпаться на 30-минутном привале. Он привык жить от письма до письма.

За все время во взводе не было людских потерь, что было очень удивительно, потому что в батальоне потери продолжались. Во многом так было благодаря их командиру, у которого помимо опыта было какое-то особое чутье и интуиция, которые не раз спасали солдат.

* * *

Как-то раз возвращались они на базу полностью измотанными после двухдневного марша. До базы оставалось километров шесть, важно было вернуться до захода Солнца. Тропа шла вниз, и первые побежали, потому что очень хотели есть, пить, успеть отдохнуть до утра. Это считалось уже своей, безопасной территорией… И вдруг командир Пархомин крикнул: «Стоять! Не шевелиться». И медленно пошел вперед с сапером. И буквально через десять метров они обнаружили натяжку – нитку, привязанную к гранате. Если зацепить эту нитку, граната начинала катиться и через какое-то время взрывалась. Это было рассчитано на группу, идущую по узкой тропе. Разминировать ее времени не было, тем более что дальше виднелась еще одна натяжка. Он приказал: «Аккуратно обойдите».