Путешествие в Тунис

Ее слюнные железы работали вовсю и наполняли обильной пеной защечные мешки. Эти слюни пузырясь выползали из уголков рта, и он прошептал: «Еще, сильнее!» (а про себя смеялся: всего-то за тридцать баксов — цена коктейля в баре «Мегафьорда»!).


Она напоминала ему кровососущее насекомое, вытягивающее из него живые соки…
Топография рта подобных тварей была ему знакома — за десятки лет походов в публичные дома всего мира — как первого, так третьего и второго миров…


Но он не ожидал, что у путан остблока сохранилась способность к особым вариациям орального секса. (Эта способность особенно развилась в условиях постсоветской анархии и отмены всяческих регламентаций.)

Конечно, это была опасная микрофлора, где могли водиться не только гнилостные бактерии, но и носители венерических болезней.


Он вспомнил также, что ротовая полость у живых организмов появляется из первичной кишки… но перистальтика сохраняется.
 Поэтому — возможно соитие и в заднюю (прямую) кишку — та же перистальтика. А можно — и в рот…

В этот миг автоматической рефлексии она без предупреждения скрутила ему тестикулы, чем и спровоцировала неудержимую конечную реакцию. Чуть не потеряв сознание, стоял как одуревший, прислонясь к сосенке. Внизу — сверкал огнями «Мегафьорд»…


Она сплюнула, засунула за пазуху баксы, махнула ему рукой — и след ее простыл. В постсоветском пространстве. Он пришел в себя, еле нашел салфетку в кармане брюк, заправился…


Темные кусты, подозрительные шорохи по сторонам, и небо — как во времена Геродота. Чертыхаясь, стал продираться сквозь кусты к Потемкинской лестнице. Здесь было пусто, лишь пара влюбленных да бухарик, заснувший у парапета.


Скорее, наверх! По бесконечной Потемкинской лестнице, так мастерски запечатленной Эйзенштейном. О ужас! Как будто рядом здесь проносится коляска, а в ней — ребенок. Ребенок кричит, заливается, а сверху — железной поступью, штыки наперевес, спускаются солдаты. Залп, новый залп…

— Что же вы делаете? — кричит учительница. — Бабах! — пуля разбивает ей пенсне, глаз вытекает на щеку.


Скорее — в город! «Мегафьорд» внизу у причала становился все меньше, сверкал огоньками кают и баров, где поглощались коктейли и шла беседа на разные значительные темы (поляк-тапер наигрывал мелодии из американских мьюзиклов). 


Пробежал безвкусный, в римском стиле, памятник Дюку де Ришелье и углубился в город. На первом перекрестке остановился.
Еще один памятник. Да, памятник. Плохо отесанный кусок гранита. На каменном обелиске — в стиле соцреализма — матросы разевали ощетиненные усами рты, а вожак — крепыш в бескозырке — вскинул флаг (должно быть, красный). Золотыми буквами было выбито: «Потемкин» остался непобежденной территорией революции». В. И. Ленин. Пошатнувшись и схватившись за сердце, Фредди ван ден Флок прислонился к граниту: «Потемкин, да-да, тот самый Потемкин»!

Во-первых, это был известный фаворит Екатерины (не путать с графом Строгановым, создателем бефстроганова)… А во-вторых…

…Он вспомнил 50-е, когда нищим студентом он раздавал троцкистские листовки в предместьях Антверпена. «Потемкин» называлась газета, которую… впрочем, неважно. Важно другое: «Потемкин», он же «Князь Потемкин-Таврический», эскадренный броненосец Черноморского флота, экипаж 730 человек, был построен в 1904 году, незадолго до памятных революционных событий последующего года.


Как гласит легенда, матросы взбунтовались из-за тухлого мяса: щи якобы кишели червями. На самом деле они не могли дождаться начала всеобщей политической стачки на флоте, так распропагандировал их своими речами большевик Вакулинчук.

Началась драка. В схватке с корабельным начальством был смертельно ранен зачинщик бунта — Вакулинчук. После этого матросы расправились с наиболее ненавистными офицерами (вышвырнули их за борт) и взяли курс на Одессу.

Вечером 14 июля 1905 года броненосец под красным флагом прибыл в Одессу, где в это время проходила всеобщая стачка. Весть о появлении «Потемкина» вызвала ликование рабочих. Однако убедить команду высадить десант не удалось. (Матросы пили в кубрике.)


16 июля состоялись похороны Вакулинчука, вылившиеся в политическую демонстрацию. Вакулинчук лежал в гробу, плотно сжав губы. Красный кумач облегал стальное тело большевика.


В тот же день «Потемкин» дал два артиллерийских залпа по району города, где находились власти и войска (стекла мерзко задрожали в кабинете полковника Оципкина…) Но те — не сдались. Наоборот, они устроили расстрел на Потемкинской лестнице, который мы помним по фильму Эйзенштейна. (Не исключена и обратная последовательность — сперва расстрел демонстрации, потом — залп «Потемкина».)


После этого матросы долго совещались: что делать? Решили — покинуть Россию, где гнет самодержавия и вероятный трибунал за бунт на корабле.


И вот — «Потемкин» направился в румынскую Констанцу, пройдя сквозь строй боевых кораблей, не осмелившихся дать по нему залп. В Констанце матросы сошли на берег, многих разбросало по Европе.

«Потемкина» вернули в Севастополь. Как побитого пса оттянули на буксире.