Путешествия и исследования в Африке

Один работорговец, истощенный, тяжело больной и почти слепой, часто откровенно и искренно рассказывал нам о важных моментах в своей карьере. Было очевидно, что он смотрит на рабство иначе, чем мы. Все его соотечественники знали, что, взывая к его гуманности, было легче всего добиться от него щедрости; и действительно, по отношению к нам он был очень щедр и обязателен. Когда мы выразили свое удивление по поводу того, что такой гуманный человек мог быть повинен в тех ужасных жестокостях, которые связаны с вывозом невольников, он стал с возмущением отрицать, чтобы когда-нибудь отрывал рабов от их домашних очагов. Он вывозил только brutos do mato, «диких зверей», т. е. еще диких туземцев или недавно пойманных во время набегов. Эта точка зрения позволила ему серьезно рассказать нам, что, когда умерла его жена, он, чтобы притупить свое горе, сделал набег на племена, живущие поблизости от устья Шире, и взял много пленных. Он начал заниматься работорговлей в Анголе и несколько раз наживал состояние, но каким-то образом умудрился растратить все во время короткого пребывания в Рио-де-Жанейро, где он вел беспорядочную жизнь. «Деньги, которые человек наживает торговлей невольниками, – говорил он, – плохие деньги и скоро идут к черту».

Приблизительно 12 лет назад он отправился из Келимане с грузом слоновой кости, но судно было задержано, как ведущее торговлю невольниками, и отведено в Кэп. Другие его суда были также захвачены нашими крейсерами. Он против этого не возражал, – это было правильно и справедливо, они действительно служили для работорговли. Но он считал неправильным, что англичане забрали этот его корабль, который совершал законный рейс. Английские офицеры были того же мнения и хотели вернуть ему судно, так как они были джентльменами, но его собственный негодяй-соотечественник выступил против него, и корабль был конфискован. Спустя много лет морской офицер, который был на крейсере, забравшем его судно, сопровождал нас вверх по реке. Узнав нашего приятеля, он тут же сообщил ему, что британское правительство, удостоверившись позднее, что захват его судна был незаконным, выплатило португальскому правительству полную стоимость и корабля, и груза.

Сеньор Вианна, переселенец, только что купил себе ферму размером в 3 кв. мили; за весь участок он должен был уплатить 900 долларов, или 180 фунтов, в течение трех лет. Он также взял в аренду у правительства 40 кв. миль поместья Мариано на Шире и Замбези. Мистер Асеведо много лет арендовал в восточной части Мазаро 80 кв. миль. Рента в несколько сот долларов составляется из взносов колонистов или рабов, которые сдают фермеру ежегодно мешок или два зерна и несут известные обязанности, напоминающие те, которые существовали у нас при оброке.

Ландейцы, или зулусы, живущие на противоположном, южном, берегу, явились в Вианна за своей данью, но он послал им небольшой подарок и просил не торопить его, пока не уедет губернатор. Между тем он переправил все свои товары на противоположный берег и уехал с губернатором, не уплатив дани зулусам. Зулусам платят налог главным образом для того, чтобы получить разрешение рубить огромные деревья гунда на расстоянии около 20 миль внутри страны. Гунда используются для постройки больших каноэ, обычных на Замбези. Нарубив леса у себя в имении, он обеспечил себя каноэ на десять лет и был уверен, что о его мошенничестве забудут задолго до истечения этого срока. Несмотря на это, он с горечью жаловался на непочтительность, которую проявляли туземцы по отношению к губернатору и к нему самому.

Когда мы были в Шупанге, мимо провезли на каноэ взятого в плен Поля Мариано. Его везли в Сену. Он обвинялся в убийстве нескольких несчастных чернокожих, в том числе плотника, принадлежавшего хорошо известному сеньору Асеведо. На Мариано ночью напали офицер и несколько солдат и взяли его в плен. Сестра Мариано пришла к губернатору и спросила его напрямик, в присутствии нескольких джентльменов, сколько надо ему заплатить за освобождение ее брата. Конечно, губернатор был возмущен такой смелостью и отчитал женщину; однако, как это ни странно, через несколько дней Поль бежал и вернулся на свой остров, где его больше и не беспокоили. Когда мы еще не знали, куда он отправился, мы спросили одного джентльмена, хорошо знакомого с местными обычаями, куда, по его мнению, бежал Поль. «Что? К себе домой, конечно», – ответил он.

И действительно, так оно и было.