Путешествия и исследования в Африке

Надеясь добраться до макололо, живущих на р. Чобе, мы сделали столько попыток переправиться через Саншурех и в восточном и в западном направлении от места нашей стоянки, что мои друзья бушмены совершенно обессилели. Посредством подарков я уговорил их остаться еще несколько дней, но в конце концов однажды ночью они просто удрали от меня, и я был вынужден взять с собой самого сильного из всех остальных моих все еще слабых спутников и переехать через реку на понтоне, подаренном мне капитаном Годрингтоном и Уэббом. Каждый из нас принес с собой к понтону провизию и одеяло и, в надежде добраться до р. Чобе, мы проплыли около двадцати миль к западу Река Чобе была гораздо ближе к нам в северном направлении, но мы тогда не знали этого. Равнина, поверх которой мы бултыхались весь первый день, была покрыта водой всего по щиколотку и заросла густой травой, которая доходила нам до колен. К вечеру этого дня мы доплыли до бесконечной стены из тростника высотой в 6 или 8 футов [приблизительно от 2 до 2,5 м], без всяких прогалин, по которым можно было бы пройти через тростник. Когда мы пытались войти в тростник, то вода всюду оказывалась такой глубокой, что все должны были отступать назад. Мы пришли к заключению, что находимся на берегу той самой реки, которую искали, и, увидев к югу от себя деревья, направились к ним, чтобы там заночевать и утром осмотреть все окрестности. Застрелив лече и разложив костер на славу, мы вскипятили себе чай и спокойно провели ночь. В этот вечер, во время поисков для костра сушняка, я нашел гнездо какой-то птицы, сделанное из свежих зеленых листьев, которые были сшиты вместе нитью из паутины. Ничто не могло превзойти тонкости этой прелестной и искусной выдумки. Нити были продеты сквозь маленькие проколы и утолщены в тех местах, где должен быть узел. К несчастью, я потерял его. Это было второе по счету гнездо, которое я сам видел. Оба они напоминают гнезда птицы-ткача в Индии.

На следующее утро, взобравшись на самое высокое дерево, мы увидели красивую чистую гладь воды, окруженную со всех сторон тем же самым непроходимым поясом из тростника. Это – широкая часть р. Чобе, называемая Забесой. Два покрытых деревьями острова, казалось, были гораздо ближе к ее воде, чем берег, на котором мы находились, поэтому сначала я сделал попытку доехать до них. Мы должны были пробираться не только через тростник; особая трава зубчатой формы, резавшая руку, как бритва, вместе с тростником и ползучим вьюнком, стебли которого были крепки, как бечева, образовывали одну сплошную массу. Мы чувствовали себя в ней пигмеями; единственный способ, которым могли продолжать путь, заключался в том, что мы оба упирались руками в эту массу и сгибали ее толчками вниз до тех пор, пока могли встать на нее. Пот катился с нас градом, и мы задыхались от жары. Солнце поднялось уже высоко, а среди тростника не было никакого движения воздуха. Вода, которая доходила нам до колен, была чувствительно прохладной. После нескольких часов мучительного труда мы добрались наконец до одного из островов. Здесь нашли старую знакомую – кусты куманики. Мои крепкие молескиновые брюки совершенно порвались на коленках, кожаные штаны моего спутника были разодраны, и ноги были все в крови. Разорвав пополам свой платок, я обвязал себе колени. Затем встретилось новое затруднение. Мы были все еще в 40 или 50 ярдах [в 36–45 м] от чистой воды, а теперь перед нами выросло еще новое препятствие в виде огромной массы папирусов, похожих на миниатюрные пальмы. Они имели 8—10 футов [2,3–3 м] в вышину и 1,5 дюйма [более 3,5 см] в диаметре. Крепко переплетенные вместе с обвивающим их вьюнком, они выдерживали тяжесть нас обоих, не прогибаясь до воды. Наконец все-таки нашли проход, сделанный гиппопотамом. Как только мы достигли острова, я, горя желанием рассмотреть реку, ступил на него и вдруг почувствовал, что очутился по горло в воде.

Вернувшись совершенно обессиленными, мы отправились назад, к месту своего отправления от рукава Саншурех, а затем в противоположном направлении, т. е. вниз по Чобе, хотя и с самых высоких деревьев мы не могли увидеть ничего, кроме обширного пространства, заросшего тростником и лишь кое-где с деревьями на островах. Это была тяжелая работа, на которую ушел весь день, и когда доехали до покинутой хижины какого-то байейе, сооруженной на месте термитника, мы не могли там найти ни одного куска дерева и ничего вообще, чтобы разжечь костер, кроме травы и жердей, из которых была сложена сама хижина. Я боялся «тампанов», южноафриканских клещей, которые всегда водятся в старых хижинах. Но снаружи были мириады комаров и начала падать холодная роса, так что нам пришлось все-таки вползти под крышу этой хижины.