Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена

Как мне жаль, что я совершил такое интересное путешествие в бессознательном состоянии. Дальше голландец сообщил мне совсем неутешительную для меня весть. Оказалось, что на острове Тайхатлибиати живет мирное племя диких под управлением добродушного князя, который, однако, подвержен маленькой слабости: он до страсти любит жаренных иностранцев, которых сперва несколько месяцев подряд откармливают всевозможными южными плодами. Голландца тоже откармливали таким способом, но незадолго перед окончанием срока с неба выпал дождь из жаренных паштетов, которыми он, конечно, всласть полакомился. Тогда князь рассердился и велел откармливать его вторично в течение целого месяца, после чего его должны были немедленно зажарить.

— Ну уж, Ганс, что другое, а о паштетах-то вы присочинили, — сказал я ему, — я известный барон Мюнхгаузен, изъездил весь свет, а паштетного дождя нигде не видал.

— Право, не лгу, ваше сиятельство, у нас на острове растет в горах особого рода дерево: его плоды имеют вид настоящих мясных паштетов и по своему вкусу также очень похожи на них. Сильные ветры срывают их с деревьев и рассыпают по всему острову — вот у нас и бываю часто летом паштетные дожди.

Впоследствии я, действительно, сам ознакомился с этими странными деревьями, которые, по-видимому, совершенно незнакомы нашим ботаникам.

Мы подплыли к острову, и голландец представил меня князю, который сидел на берегу. Тот милостиво кивнул мне головою и сейчас же сказал своему министру:

— Пусть его немедленно начнут откармливать.

Признаюсь, эта перспектива не представляла для меня ничего заманчивого, я ясно увидел, что моя всесветная известность не достигла еще этого острова. Тем более я удивился, когда по пути ко дворцу предо мною почтительно склонялись все деревья и кусты: очевидно, в растительном царстве вести распространяются быстрее, и растения острова Тайхотлибиати знали уже, кого они встречали.

Князь проникся большим уважением ко мне, когда увидел, с каким почетом встречали меня деревья. Он нагнулся к сопровождавшему его министру и прошептал:

— Мюнхгаузена можно подождать откармливать, некуда торопиться.

Когда мой голландец перевел мне эти слова, у меня камень упал с сердца…

Когда-нибудь я вам покажу этот камень, он весит тридцать два пуда; не даром так тяжело у меня было тогда на душе!

Я храню этот камень в своем кабинете редкостей, в память моего пребывания на острове Тайхатлибиати. Мне довольно трудно было перенести его в Европу.

Неподалеку от дворца росла группа деревьев, покрытых круглыми плодами, величиною с детскою голову. На трех из этих деревьев были повешены вниз головою три человека, и трупы их странно распростерлись по земле в ту минуту, когда деревья предо мною склонялись. Я спросил голландца, за что этих несчастных повесили. Тот рассказал мне, что они путешествовали в чужих землях и по приезде на родину бессовестно лгали, описывая местности, каких не видали и такие приключения, какие никогда не случались с ними.

Правда, наказание им придумали уж очень жестокое, но наказать за такие проступки следовало: нет ничего отвратительнее лжи в рассказах путешественника; всякий рассказчик должен постоянно помнить, что истина прежде всего.

Вечером я улучил минутку и остался наедине с голландцем.

— Послушай, брат Ганс, надо нам как-нибудь вырваться на волю, мне вовсе не нравится перспектива быть съеденным вместо жаркого…

Ганс сперва было обрадовался, но потом жалобно ответил:

— Как же мы убежим, барон? Ведь мы не знаем, где лежит этот остров. Его нет ни на одной карте; как же мы попадем в Европу?

— Стоит ли смущаться такими пустяками? Только бы нам не держать на юг, а там уж все равно, куда не направиться — на север ли, на запад, или на восток, все равно попадем к цивилизованным людям, а там нам покажут дорогу.

Он успокоился, и мы стали обдумывать, как бы сделать лодку. Я вспомнил о деревьях, на которых повесили лгунов.

— Это, должно быть, самые крепкие деревья, подумал я, если они лгунов могут удержать на своих ветвях.

Голландец ответил мне:

— Не знаю, к какой породе принадлежат эти деревья, только плоды их похожи на тыквы, или, скорее, на пузыри, величиною с тыкву, потому что, они наполняются газом и в спелом состоянии представляют настоящие маленькие аэростаты. Им никогда не дают вызревать, потому что разогретые солнцем, они поднимаются на воздух и увлекают за собою все дерево вместе с корнями.

— Друг, мы спасены! Дорогой земляк, теперь уж мы, наверное, увидим родину! Когда будут срывать плоды?

— Вероятно на днях…

— Что же с ними сделают?

— Мне рассказывали, что их связывают по несколько штук вместе, кладут на солнце и ждут, пока они нагреются и улетят. Этот день считается у туземцев большим праздником.