Путешествия к Лобнору и на Тибет

Фауна Московского хребта, как всей этой части Куэн-люня, весьма бедная и почти не разнится от фауны Северо-Восточного Тибета. Из крупных зверей в описываемых горах живут куланы, аргали (Ovis dalai-lamae n. sp.), куку-яманы и в небольшом числе дикие яки; водятся еще волки, зайцы, тарбаганы и мелкие грызуны. Птиц встречено было также очень мало как по числу видов, так и по количеству экземпляров. Тому главная причина бесплодие местности, частью и ужасный климат. Собственно в горах попадались грифы (Vultur monachus), ягнятники (Cypaetus barbatus), клушицы (Fregilus graculus), улары (Megaloperdix thibetanus), горные вьюрки (Montifringilla adamsi), рогатые жаворонки (Otocoris albigula?) и, весьма редко, тибетские больдуруки (Syrrhaptes thibetanus).

Жителей в тех же горах и прилежащих к ним местностях нет вовсе. Но везде в ущельях мы находили следы недавних стойбищ туркестанцев, которые летом приходят сюда, украдкой от китайцев, из ближайших оазисов Таримской котловины и занимаются добычей золота.

Вновь на плато Тибета.

Через два маленьких перехода, к югу от ущелья р. Зайсан-сайту, мы взошли на плато Тибета. Высшая точка этого подъема, окаймленного небольшими горами, имела 13 800 футов абсолютной высоты; между тем как пологий взъем, лежащий немного отсюда севернее и которым мы возвращались обратно, оказался на 700 футов ниже.

Обширная широкая равнина раскинулась теперь перед нами и уходила к востоку за горизонт. С севера ее резко окаймлял хребет Колумба, который в этой западной своей части стоит в стороне Тибета, хотя обрывистой, но сравнительно невысокой стеной. На юго-востоке и юге виднелись в беспорядке набросанные холмы и гряды невысоких гор; за ними выглядывал своими снеговыми вершинами громадный хребет, впоследствии названный моим именем. Наконец, среди упомянутой равнины, вдоль по ней, раскидывалось большое озеро, к удивлению нашему еще не покрытое льдом. Озеро это я тут же назвал Незамерзающим.[760]

К нему мы и направились по бесплодной полого-покатой равнине. Впрочем, сначала на протяжении верст около десяти срединой этой равнины, там, где пролегает сухое русло речки и почва песчаная, встречались порядочные площадки мелкой осоки, еще не съеденной зверями; затем мы шли по голой гальке. До озера все время казалось вот-вот рукой подать, а между тем мы ночевали, не дойдя еще 18 верст до него, среди небольшой случайно попавшейся площадки кустарникового чернобыльника. Голодные верблюды и лошади обрадовались даже такому корму, который вместе с тем служил нам и дровами; воду добыли из привезенного с собой льда. Назавтра мы продолжали свой путь к тому же озеру, еще не зная, найдем или нет годную для питья воду; запасный же лед почти весь вышел. К нашему благополучию, близ западного берега новооткрытого озера, которое оказалось весьма соленым, нашлись среди солончаков несколько замерзших ключей, на которых лед был совершенно пресный; его натаяли мы для себя, дали по ведру воды и лошадям. Последние уже много исхудали от бескормицы и холодов, но верблюды шли молодцами.

Переночевав близ оз. Незамерзающего, о котором будет рассказано несколько ниже, мы пошли к юго-востоку, в направлении еще с перевала виденной речки. Однако на деле оказалось, что то было сухое русло, местами покрытое солончаками, которые издали походили на лед. Пришлось остановиться в окраине совершенно бесплодных лёссовых холмов. Опять наши животные принуждены были довольствоваться ничем. Несколько еще уцелевших баранов до того проголодались, что рвали клочьями и жадно ели шерсть с уложенных на ночь верблюдов.

По приходе на этот бивуак я отправился с Роборовским на рекогносцировку окрестной местности. Верстах в трех от своего стойбища мы взобрались на вершину одного из глиняных холмов, откуда расстилался широкий горизонт. Но мало для себя утешительного мы здесь увидели. Насколько хватал глаз, к юго-востоку и югу сплошь тянулись те же лёссовые холмы. Они были бесплодны и, как обыкновенно, изуродованы всевозможным образом: здесь стояли башни, крепости, конусы различных форм и величин, мосты, подземные ходы, вертикальные стены, коридоры и т. п. Средняя высота этих холмов достигала от 300 до 500 футов; некоторые же из них поднимались футов на 800 или даже на тысячу. Притом к стороне оз. Незамерзающего эта гряда холмов обрывалась отвесной стеной. Местами рыхлый лёсс был сцементирован в твердую массу, местами попадались небольшие слои гипса; на вершинах же холмов и по дну рытвин, сверх лёсса, лежала крупная галька.